Ещё раз Белокаменная была рядом спустя лет 12–13. Я, будучи кандидатом экономических наук, работал на свирском заводе «Востсибэлемент», внедрял новые модели самофинансирования, которыми тешилось горбачёвско-рыжковское правительство, тогда серьёзно и обсуждался вопрос моего перевода в Москву на нововведённую должность замначальника главка по экономике. Но обком партии не согласовал моё назначение. Во-первых, кадры нужны и в Сибири – был их аргумент, а во– вторых, помешала, пожалуй, и еврейская фамилия.
Если бы я переехал в Москву, жизнь бы сложилась иначе. Не возвращался бы сын на электричке с отцом и не оказался бы между поездами, не было бы главного стресса и горя в моей жизни.
В сравнении с «красными» директорами моя дорога, не зависящая от дурацкого каприза члена Политбюро, да и от другого высокого начальства, в чём-то выигрышней. Но зато вокруг них не было ни бандитов девяностых годов, ни рейдеров двухтысячных, ни обвала рубля, сметающего фирмы и сеющего долги и убийства.
Казалось бы, нужно радоваться хотя бы большей свободе сейчас, в относительно тихое время, но нет же, спокойней ситуация – больше чёрных мыслей и внутреннего стресса, в котором виновен только ты сам, но от этого, увы, не легче.
Огромнейшее преимущество бизнесменов перед государевыми людьми всех мастей и времён – это необычайная лёгкость на подъём. Директор-собственник может в одночасье решить и уехать хоть в Америку, хоть на Байкал. Тем напряжённейшим летом я выбрал второе. В начале лета волей случая умчался я на совершенно уникальный байкальский остров Ольхон и не ошибся. Как в раннем детстве песочница пионерского лагеря заслоняла от меня вселенские переживания, так теперь лес и бесконечные пески, бездонное байкальское небо и сам Байкал, чутко улавливающий все оттенки беспрерывно меняющегося неба и удивляющий своей безмерной палитрой красок даже самых маститых художников, рассеивал тяжёлые мысли. Был момент, когда я позавидовал одной прибрежной сосне, которая беспрерывно любуется Байкалом зимой и летом, днём и ночью уже много лет:
Как не завидовать сосне,
В подруги выбранной Байкалом,
Ведь для неё, как в чудном сне,
На пенно-синем полотне
Палитра красок пышет жаром.
Взметнувшись в небо из воды,
Сосну зарницы развлекают.
А снежно-льдистые сады
В сиянье зимней чистоты
Огнём алмазов соблазняют.
А мы куда-то всё спешим,
До нервных срывов напрягаясь,
Мир Божий и себя крушим.
Грешим, грешим, грешим, грешим,
В бетонных сотах развлекаясь.
