Забота о коллективе выражалась не только в огромном строительстве жилья и в пайках, но и в построенных отцом прекрасных бытовых помещениях, в новом инженерном корпусе и в фантастически хорошем для той поры питании коллектива в их столовой, причём по совершенно льготным ценам. Работник платил всего процентов двадцать от обычной стоимости, остальное компенсировалось из фонда социального развития предприятия.
Если во всех прочих столовых и даже ресторанах с 1976 года был введён обязательный рыбный день (позже его практиковали и два раза в неделю), нередко с некачественной, привезённой из дальних далей и плохо приготовленной рыбой, то на комбинате таких дней не было вовсе. О местной байкальской рыбе – омуле, хариусе, сиге, осетре – иркутянам приходилось только мечтать, вся она шла на экспорт или по спецраспределению неизвестно куда, только не на стол к «простонародью».
Продовольственную ситуацию той поры запечатлел в своём стихотворении «Иркутский базар» один из сильнейших поэтов второй половины XX века Николай Тряпкин:
…За прилавками – тюрки, челдоны, Зульхи и Катруси,
Всевозможная пестрядь халатов, и чуек, и слов.
А на грузных прилавках – олени, медведи и гуси.
Тут и сёмга и омуль. И жирный дымящийся плов.
Впрочем, всё это – ложь. Ремесло стихоплётной артели.
И свежёванный лось. И помпезный сибирский кабан.
На иркутском базаре давно уж всё проще на деле:
Ни гусей-медведей, ни весёлых приезжих цыган.
Никаких омулей – и ни бочек тебе омулёвых!
Это всё – лишь эмблемы да песен старинных тавро.
Рядовая свекла. Да ряды из орехов кедровых.
Да говяжьи остатки – по восемь рублей за ребро.
Занятость отца на предприятии в те, ставшие уже историей, годы была огромной, плюс сложности в личной жизни, так что часто было и не до нас с сестрой.
Душевная встреча с ним, не как с контролёром учёбы и жизни, а как с хорошим человеком, состоялась, когда отсчёт лет пошёл у него ближе к финишной прямой. Естественно, в тот период он уже давно попрощался с директорством. Может быть, отец невольно приберегал этот подарок напоследок, когда неожиданное тепло друзей и родителей становится всё реже, а потому желанней, радостней и дороже. Так хорошие полководцы бросают сбережённый резерв в самом конце битвы, когда он особенно необходим.
Словно время, несутся птицы,
Издавая тревожный крик.
Лишь в уюте ветвей мастерицы
Славят солнечной жизни миг!
Птицу в дом не мани, ругайся,
Я, как школьник, готов терпеть.
Только времени не сдавайся —
