Регина с письмом в руке сидит в кресле, в нетерпении подвинутом к двери спальни, и тихонько барабанит по филенке костяшками пальцев.
Г-жа Мертенс растерянно стоит лицом к ней, ближе к середине комнаты.
Регина. Значит, вы и правда не суеверны? Не верите в тайные силы личности?
Мертенс. А как вы это себе представляете?
Регина. Да никак. В детстве и в отрочестве у меня был ужасный голос, впору вообще не говорить громко; но я твердо знала: придет день - и я так запою, что все рот раскроют от удивления.
Мертенс. И что же, запели?
Регина. Нет.
Мертенс. Ну так вот.
Регина. Не знаю, что и ответить. Вам никогда не случалось испытывать необъяснимых, загадочных ощущений? Ну, когда, например, почему-то кажется, что нужно скинуть туфли и облачком проплыть по комнате? Раньше я часто приходила сюда, когда это была мамина спальня. (Показывает на спальню Томаса и Марии.)
Mepтенс. Но зачем, скажите, ради Бога?
Регина (пожимая плечами и резко стуча в дверь). Томас! Томас!! Выходи же наконец! Письмо от Йозефа принесли.
Томас (из-за двери). Сейчас, Каркушенька, сейчас.
Слышен скрип ключа. Томас открывает дверь и видит Мертенс.
Ой, тогда еще секундочку, я думал, ты одна. (Снова закрывает дверь).
Мертенс (подойдя к Регине, сердечно). Скажите, что, собственно, вы хотите всем этим доказать?
Регина. Доказать? Но, милая моя, зачем бы я стала что-то доказывать? Мне это совершенно безразлично.
Мертенс (с мягким упорством). Я имею в виду, ну, когда вы говорите, что иногда вновь видите вашего первого мужа, который несколько лет назад умер в этой комнате.
Регина. Тогда вы скажите, почему мне нельзя видеть Йоханнеса?
Мертенс (с деликатным упорством). Так ведь он умер?
Регина. Да. Его смерть не подлежит сомнению и официально удостоверена.
Мертенс. В таком случае этого быть не может!
Регина. Я не собираюсь ничего объяснять! Просто у меня есть силы, которых у вас нет. А что? У меня есть и недостатки, которых у вас нет.
Мертенс. По-моему, вы говорите все это наперекор внутренней убежденности.
Регина. Я не знаю, какова моя убежденность! Знаю только, что всю жизнь поступала наперекор собственной убежденности!
Мертенс. Ну, это же несерьезно. Здесь постоянно рассуждают о силах, которые лишь здесь людям и свойственны! Дух этого дома - бунт против всего, что вполне удовлетворяет остальной мир.
Входит Томас, еще не закончивший свой туалет; одежда его вполне соответствует погожему летнему утру. Покамест на него не обращают внимания,
