Фриц запел совсем иную песню! Не тот, не тот фриц пошел! Вдруг стал поминать фюрера весьма неприятными выражениями. Злился на него, ругал безбожно, что он обманул немецкий народ, болтал все время о блицкриге, а тут приходится заживо гнить в русской земле, да к тому же неизвестно, чем все это кончится. Нет житья нигде — ни в окопах, ни в тылу, ни на дорогах! Иное дело было там, во Франции. А здесь? За все эти тяжелые месяцы войны фриц даже в ресторане или кафе как следует посидеть не мог! Нет, фюрер явно чего-то не учел… Болтал, болтал, что Красная Армия разбита, уничтожена чуть не вся русская авиация. А их бомбардировщики уже бомбят Берлин и Кенигсберг, порты Германии. Вот тебе и уничтожена советская авиация… разбита русская пехота… не существует больше Советской власти… Тут, на юге, красные то и дело предпринимают на разных участках стремительные атаки…
Нет, идет страшная война без правил. В таких условиях немец воевать не может!.. Капут! Всему капут!
Переводчик выслушивал их жалобы и дословно переводил начальству. А затем рассказывал все это своим однополчанам.
Но главное заключалось в том, что фриц стал уже думать, рассуждать! А это означало для рейха катастрофу. Если немецкий солдат жалуется на своего фюрера, стало быть, он потерял веру в победу. А это уже полный крах. Возможно, не так скоро, но конец один: отсюда, из Советской России, ему не так-то легко будет унести ноги… «На фронтах без существенных перемен. На юге — без перемен. Поиски разведчиков… Бои местного значения…» — монотонно передавало каждый день фашистское радио…
Глубокой ночью в жарко натопленной землянке бойцы спали с винтовками и автоматами, а Илья Френкис сидел возле маленького радиоприемника и вслушивался в голос Москвы. Нужно было записывать сводки, чтобы утром передать ребятам. Каждый с нетерпением ждал новостей и по фронтам, и в глубоком тылу. А еще надо знать, что в стане врага, в самой нашей столице…
Переводчик не знал покоя ни днем, ни ночью. Это был уже далеко не тот зеленый лейтенант, который пришел в полк в разгар боя. За эти тяжкие месяцы стал настоящим воином.
Теперь время шло, казалось, быстрее. После осенней распутицы, неумолимых степных ветров и колючих дождей неожиданно настали морозы, адские холода. Лихо пошли гулять по заснеженной степи буйные вьюги.
Кажется, за все мирные годы не было здесь таких метелей. И хотя нашим солдатам приходилось в открытых траншеях и нетопленных землянках довольно туго, они терпели, радуясь, что для гитлеровцев эта погода — гибель. Пусть сильнее жгут морозы, пусть знает подлый фашист, что такое русская зима! Пусть проклинает он тот день, когда ступил на нашу землю! Если не погибнет в этой непроглядной степи, то закажет внукам и правнукам идти войной на Россию!
