Внизу красивым голубым вырезом располагалась гавань. Многочисленными ступенями белокаменные строения спускались к ней, на рейде белели паруса четырех или пяти триеров. Доносился крик чаек.
– Извини, хозяин, но я перестал понимать ход твоих мыслей. Ты говоришь одно, но я вижу другое. По твоим словам, Марий хочет тебя задержать в Италии, но для этого выдает тебе жену с дочерью, разрубает единственную нить, которой он мог тебя привязать к италийскому берегу.
– Противоречие кажущееся. Во-первых, он понял, что нить эта не так крепка, как многим кажется со стороны.
– А во-вторых?
– А это нам еще предстоит узнать. Думаю, скоро. Может быть, даже сегодня к вечеру.
Уперев руки в бока своей застиранной туники, Карма пожевал обезьяньими губами.
– Я, разумеется, преклоняюсь перед твоим даром предчувствия, но силы моего ума не хватает… Слушай, но ведь, правда, у него больше нет в руках ничего такого… Квинт Помпей Руф бежал из Рима и находится в Минтурнах, сын его погиб, претор Долабелла в Аримине, даже Постумий сумел вовремя перебраться в Геолу. В руках этого мясника нет ни одного твоего сколько-нибудь заметного политического друга. Теперь и семья здесь.
– Старея, ты глупеешь.
– Да-а? – Раб невольно оглядел себя, словно на одежде это поглупение могло как-то отразиться.
– Иначе бы ты знал, что даже перечисленных тобою весьма полезных людей я друзьями не считаю. Возможно, они меня считают своим другом. Что ж, это я могу им позволить.
– Правильно, правильно, – захлопал в ладоши раб, – конечно, конечно, ни к кому нельзя привязываться, иначе оказываешься связанным. Просто я смотрел на дело с точки зрения Мария.
Они продолжали, обгоняя друг друга по очереди, спускаться к бухте.
– Марий, конечно, уже начал резать тех, кто считается в Риме моими сторонниками, моими клиентами, просто людьми, про которых можно сказать: их видели с Суллой. Ему нужны деньги для снаряжения армии.
– Какой еще армии?
– Той, с помощью которой он рассчитывает сломать хребет мне.
Карма замотал головой.
– Опять ничего не понимаю.
– А с чего ты решил, что должен все понимать?
На такое замечание раб не должен обижаться – и Карма нисколько не обиделся.
Теперь они были в настоящих зарослях. Ежевика оплетала основание горы, за ее сухой колючей стеной слышался плеск прибрежных волн.
– Жарко, – сказал Карма, отдуваясь.
Сулла приложил палец к губам, а потом к уху. Карма прислушался, и глаза его понимающе округлились.
За кустами что-то происходило, переговаривались какие-то люди.
