Скуля и вопя, окровавленные герои поползли по плитам в разные стороны.
Произведенный эффект сначала распугал чернь, вившуюся неподалеку, но потом своеобразным образом сплотил. Их черное желание крушить все на своем пути слилось с кровавым желанием мстить. Тем более что месть не представлялась чем-то недостижимо трудным.
Аристократов была кучка.
Небольшая совсем.
А нас вон сколько!
Толпа начала сгущаться, среди лохмотьев сверкнули кривые ножи, оскалились гнилозубые пасти.
Где-то далеко за их спинами слышались отзвуки многоголосого возбуждения. Можно было даже расслышать отдельные слова, в основном это были имена: «Марий! Сульпиций!»
Маленький отряд Суллы, сохраняя грамотный порядок построения, отступал вниз по улице.
– Возле колонн вон того портика! – скомандовал консул. Имея в виду, что последнее сражение лучше всего принять там.
Толпа, угрожающе рыча, скалясь и хрипя, набирала скорость, катилась вниз по улице вслед за ними.
Пока они еще боялись столкновения.
Пару десятков в конце концов удастся изрубить, но это не слишком сильно очистит римский народ от мерзости.
– Перед вами Луций Корнелий Сулла! – срывающимся голосом крикнул Метробий.
Это вызвало взрыв злорадного хохота.
«Странно, – думал консул, – если бы я въехал еще какой-нибудь месяц назад в Рим триумфатором, они бежали бы рядом с моей колесницей и были бы счастливы от того, что на них упал мой взгляд».
Сулле и его людям пришлось остановиться, потому что снизу по улице приближалась еще одна плотная группа вооруженного и жаждущего крови плебса.
Казалось, выхода не было.
Никакого.
И как всегда в таких случаях, он все-таки нашелся.
– Луций, а Луций, – раздался откуда-то сверху полусвист-полушепот.
Консул поднял вполоборота лицо и увидел Карму в окне второго этажа. Это был обыкновенный ночлежный дом, кишевший тараканами, вшами и римскими бездельниками.
Карму заметили и другие спутники Суллы. Причем для двух медленно подкрадывавшихся толп, с двух сторон заполнявших узкий канал субурского переулка, он был незаметен.
Не сговариваясь, Децим, Метробий и сам консул стали медленно продвигаться к окну.
Квинт Помпей – как-то получилось само собой – остался их прикрывать.
Когда люди консула были под самым окном, сверху вылетели несколько веревок. Схватившись за них, аристократы стали живо карабкаться вверх.
Обе жаждавшие крови толпы взвыли от ярости. Полетели камни. И не всегда они попадали мимо цели.
Квинт Помпей, прекрасно фехтуя, прижался спиной к серой стене. Отрубленные руки, пальцы градом сыпались на мостовую. Но его уже схватили за ноги, за свободную руку, расшибли дубиной колено, рассекли лоб.
