— Как вам сказать… На Севере интересно… Необычно…
— Люди у нас хорошие, — убежденно сказал он.
— Не все…
— Все не могут быть хорошими и одинаковыми, иначе бы получился муравейник — все на одно лицо… — Володя скомкал папиросу, взглянул ей в глаза. — Вот вы приезжайте к нам в Кусинск. Работать. Насовсем.
— Спасибо, — вздохнула она, потягиваясь. — Но что я там буду делать? Играть белым медведям?
— У нас белых нет, только бурые встречаются. А играть будете людям. Лесные люди очень любят музыку. Вот Иван Буратино, шофер начальника, подбрасывал меня до станции и попросил достать иголку для «Эстонии» — стерео. Без иглы, говорит, не возвращайся, поскольку жить без музыки не могу… Между прочим, в прошлом году у нас открылась в поселке музыкальная школа для детей и для взрослых. Многие учатся. Жаль, преподавателей нехватка. Вот бы вам было работы — на три ставки. — Володя говорил все это с жаром, глядя на свою собеседницу, и не мог представить ее, тонкую, модную, среди деревянных домов, двухметровых сугробов, грубых мужских разговоров лесорубов и понимал, что весь его запальный призыв уходит в «свисток». Но он приглашал искренне, как искренне приглашают в дом редкого гостя, зная наверняка, что он никогда не придет.
Лида долго молчала, все так же безучастно разглядывая кисти рук с тонкими, идеально ухоженными пальцами. Потом неожиданно глянула на Володю и смущенно сказала:
— Давайте выпьем вашего вина.
— Правда?! — Он вскочил так резко, что стульчик громко хлопнул о стенку вагона. Через полминуты он принес из проводницкого купе два чистых стакана, откупорил бутылку и налил понемногу вина. Наливая, он помнил, что перед ним интеллигентная москвичка, потому стаканы нельзя наполнять до последней кромочки. Пока он делал это, Лида внимательно наблюдала за ним, забившись в угол своей полки и по-домашнему подобрав под себя ноги. Третий, освободившийся от чая стакан, Володя наполнил почти до края.
— Я сейчас, — сказал он и, захватив стакан в подстаканнике, отправился к бригадиру. Тот, в рубахе и подтяжках, еще более грузный без форменного кителя, сосредоточенно заполнял какой-то бланк. Сидельников поставил перед ним «чай без ложечки», взмолился: — Батя, крутни «Историю любви». Во как нужно!..
— Какую историю? — не понял бригадир.
— Френсиса Лэя. Она у тебя первой на пленке записана.
— А-а-а… эту, — бригадир покосился на часы, потом на стакан с вином. — Время отбоя приближается, не положено вроде…
