На улице стемнело. Мы вовсю спорили. О политике вообще и о преступности в частности. Сергей уверял, что наказание у нас неимоверно мягкое, потому, мол, и насилие с коррупцией не переводится. Он двумя руками был за долгие тюремные сроки и смертную казнь. В принципе я с ним соглашался, что таки да, стрелять маньяков не помешает, но полностью правонарушения это не искоренит.
– А кто говорит о «полностью»? Нам бы уменьшить, Егор! На коллег, – это слово он произнес с отвращением, – смотреть тошно! Крышуют, за закрытие дел деньги вымогают! Тьфу! Собственноручно бошки поотрывал бы! Ну, я ими займусь… – сказал, пьяно сжимая кулак. В глубине его полуприкрытых, замутненных алкоголем глаз полыхал огонь негодования, отбрасывая на зрачки кровавые блики.
Я, с видом умудренного жизнью старика, тяжело и снисходительно вздохнул. Я был почти трезв: сегодня «девочки» работали, сильно расслабляться не хотелось.
– А предположи-ка, Серега, государство. Большое, с суровым климатом, со стойкими людьми. Назовем его, к примеру, Батвия. Порядки там серьезные установим. Воровство вычисляется на раз (допустим, детекторы лжи там не обманешь), убийства всякие – и разбойные, и бытовые, и случайные – раскрываются легко, и сразу тюрьма, откуда практически не выходят. Как тебе?
– Пока нормально, нравится. Но в глазах у тебя, вижу, черти резвятся, что-то там не так… Ну, и… продолжай.
– Продолжаю, – не стал томить я. – Судебная система там простая: любая провинность – и тебя за жабры, без вариантов. Тюрьма – что-то типа концлагеря. Не немецкий, конечно, кормят, как на убой, – здесь я невольно хмыкнул, – но конец один – смерть. Нравится?
– Я не живодер! Ты какой-нибудь другой порядок придумай. Судьи там, обвинение… на адвоката даже согласен. Только чтобы неотвратимо!
– Ну, с неотвратимостью там порядок. В определенных пределах, конечно, абсолюта нигде нет. – Я и сам не заметил, как перешел от предположительного изложения к утвердительному. – Зато везде есть вариации. Родственники суетятся, кого надо подмазывают. Есть богатые, есть бедные, есть по рождению влиятельные: семьи аристократов, торговцев, землевладельцев, провинциальных правителей. Закон вроде для всех одинаков, но по факту кое-кто «равнее равных». И чиновники, которые за наказание отвечают, трепещут, но берут! Беднякам, разумеется, не поможешь, но если у родни деньги имеются или власть, то из тюрьмы вызволить вполне реально. Сверху донизу тихий сговор…
