Дёрнулся назад, но я перехватила за руку.
– Не надо, – едва дыша произнесла и снова разрыдалась, – Домой. Домой хочу.
Сжал челюсти, но не ушёл. Прикрыл порванное платье, спрятал грудь обратно в лифчик, снова подхватил на руки. Обняла за шею руками, вдохнула его запах, проливая слёзы на гладковыбритую шею.
Донёс на руках, быстро и широко шагая. От дома никогда не уходила далеко, вот и сегодня была в своём районе. Поставил у подъезда, выхватил сумочку и вытащил ключи. Открыл дверь, я вошла внутрь на дрожащих ногах, побежала наверх, скинув туфли. У квартиры встала – ключи у него остались. Поднялся быстро, молча открыл замок и втолкнул внутрь.
Застыл на пороге, глядя на меня, не моргая. Лицо разгладилось, когда я попыталась прикрыться, улыбнулся.
– Чай? – предложил, зная, что иногда пью сбор успокоительных, если не могу уснуть.
Кивнула, юркнула в ванную, встала прямо в одежде под душ – смыть с себя грязь и чужие потные руки. Стояла долго, давясь рыданиями и размазывая косметику по лицу. Как вышла смутно помню, просто стянула с себя испорченную одежду, обернулась полотенцем и пошла на кухню, даже не посмотрев на своё отражение.
– Спасибо, – сдавленно проговорила, обхватив протянутую чашку ладонями, – Не знаю, как ты там оказался, но спасибо.
– Не за что. Больше не ходи по ночам одна, разодетая, как шлюха.
В словах злость, неприкрытая и грубая. Я вскинула голову, прошипела:
– Не твоё дело, как я хожу и с кем.
Он прищурился, толкнул на стул – горячий чай расплескался по рукам. Вскрикнула от боли и от его слов.
Устало вздохнул, присев передо мной на корточки. Брови сошлись на переносице, посмотрел хмуро.
– Что же ты с собой делаешь? Зачем? Для чего?
– Я живу так, как я хочу и мне никто не указ, – снова злобный тон, вскинула голову, – Тем более ты. Чем ты лучше? Ты хоть знаешь, как больно мне было? Осознаёшь, что ты со мной сделал? Как унизил?
– Осознаю. И я просил прощения за это, – взгляд тёмный, ни тени раскаяния.
Просто констатация факта: «Виноват. Прощения просил».
Скотина.
– А я не буду прощать, – выплюнула, – Таких как ты ещё в утробе давить надо. Чтобы дышалось легче. Ненавижу тебя, всю оставшуюся жизнь ненавидеть буду.
Отставила чашку на стол. Поднялась.
– Что? Что я с собой делаю? Трахаюсь, как кошка, даже имён не спрашиваю. А кто меня научил этому? Ты! – толкнула в грудь, когда выпрямился, – ТЫ! Хочешь обвинить – вини себя. Не появился бы ты в моей жизни, была бы забитая, как раньше. Сидела бы мышкой дома. А ты научил, спасибо тебе, показал, что верить никому нельзя, но можно хотя бы получать удовольствие от лжи.
