Когда он очнулся и, спохватившись, бросился назад, к вокзалу, — поезд уже давно ушел.
Начальник станции выслушал Зиновия без интереса.
— Следующий состав со студентами будет через три дня. Так что, молодой человек, желаю вам хотя бы на него не опоздать. — Потом взглянул на расстроенное лицо Зиновия и сказал все тем же ровным, невыразительным голосом: — Без денег остался? — И, не дожидаясь ответа: — Документы есть? Могу выдать под расписку рублей пятнадцать; доберешься до места, вышлешь. А ночевать можешь здесь, в комнатах для приезжих: они у нас все равно пустуют…
Зиновий снова вышел в город; снова стоял он на той же площади без памятника. Прозрачный воздух причинял ему боль, словно инвалиду, недавно ставшему безруким, не существующая уже рука. Дворник подметал в сквере дорожки. Зиновий подошел к нему, предложил сигарету, спросил:
— Скажите, а вот памятник… памятник здесь был… куда он делся?
— Памятник? — Дворник почему-то огляделся по сторонам: вокруг никого. Но, снова повернувшись к Зиновию, настороженно ответил на вопрос вопросом: — А тебе зачем знать?
— Понимаете, я был здесь однажды, в детстве, совсем маленьким… — правдоподобно соврал Зиновий. — Помню: памятник какой-то стоял, вроде бы на этой площади… в этом сквере… А теперь вижу: нету. Неужели и не было? Неужели ошибся я?
— Да нет, не ошибся. Верно, был здесь памятник, был, — не сразу, но все же ответил дворник. — Да вот, считай, лет пять как убрали.
«А-а-а, вон оно что!»
Зиновий заторопился, стал уточнять:
— Ведь такой симпатичный вроде памятник был, совсем даже и неплохой, задумчивый…
— Ну нет, — с сомнением покачал головой дворник. — Какой там задумчивый! Ну, сказанул! Скорее уж суровый. Сталину задумчивых монументов не ставили.
«Господи, — пронеслось в голове студента, — что же это такое творится?! Не то, не то, не то…»
Он смотрел в центр сквера, видел задумчивую фигуру… вот ведь, кажется, можно и надпись прочесть… но только не «С», не «Сталин», — буква «З» или цифра «3»…
Казалось, еще мгновение — и все разъяснится, все узнается.
Но все расплывалось перед глазами. Пустота. Путаница.
Зиновий пошел по городу, куда ноги понесут.
На какой-то улочке, среди неказистых бревенчатых домишек, увидел большое каменное здание. «Наверное, Совет министров», — но вновь ошибся: это было КГБ…
В голове — полнейшая неразбериха. Словно бы сон, какой-то непонятный, нелепый, мешался с явью.
Дорога пошла под уклон. Пологий спуск, поросший низкой жесткой травой, вывел к широкой, ленивой реке. Зиновий побрел вдоль берега. В голове неотвязно зазвучало: «На берегу пустынных волн…» — но это было знакомо с самого раннего детства; и стихотворные строки, хотя они говорили о другом береге и о других волнах, странными сейчас не казались. Вода отливала холодным свинцом. Мысль о купании поначалу вызвала дрожь. «Но нет, это — здравая мысль. Иначе мне, видимо, не избавиться от наваждения. А надо, надо, черт меня подери, встряхнуться!»
