Джейсон пробегает пальцами вверх и вниз по моей руке, второй ладонью поглаживает моё запястье и, и, и.
&, &, &.
!!!
Я не могу на него взглянуть.
Наконец, в тишине фильма, когда кальмар уплывает назад в свой мир, я с трудом выдавливаю:
– Хочешь знать, что я загадала?
Будто Джейсон не в курсе. Думаю, у нас с ним одно желание на двоих. Мы оба качественно притворяемся, мол, ни в чём не уверены, но это не так.
– Мне не надо знать.
Джейсон смотрит на меня и растягивает губы в кривой улыбке, которая близка к тому, чтобы вообще не быть улыбкой.
– Аза, – говорит и наклоняется.
Я тоже хочу податься к нему, тоже хочу и начинаю, и не могу дышать, и я – это я, а он – это он, и мы лучшие друзья, и что происходит? Поцелуй для больной девчонки?
Нет, нет, это Джейсон. В миллиметре от меня. Он всё ещё плачет, и я тоже. Я наклоняюсь вперёд, и он наклоняется, и
Молния.
Белая, шипящая. Волосы на всём теле встают дыбом. Чувствуется озон. О боже, она шибанула на моём заднем дворе. За подвальными окнами. Прямо за ними. В паре метров.
Мы инстинктивно отшатываемся друг от друга.
«АЗА! – вопит свистящий голос. – ВЫЙДИ НЕМЕДЛЕННО!»
В окошко начинает стучать дождь, а затем и град размером с мячики для пинг-понга. Следом ломится ветер.
Джейсон удерживает меня от падения с дивана.
– Ты это слышал?
– Что? Гром? Да, совсем близко.
– Нет, это, – повторяю я. – Словно миллион птиц. Словно все они кричат именно мне.
Джейсон меня обнимает. Простой жест, а трогает как ничто в мире.
Раздаётся ещё один сверхзвуковой раскат грома – словно реактивный двигатель запустили, и в этом шуме сливается множество голосов: «АЗА!»
Но я слышу гораздо больше. Отдельные голоса, прорывающиеся сквозь ветер. Гудящие, словно провода, голоса. И все эти – кто? – кричат-поют-вопят моё имя.
«АЗААЗААЗААЗААЗААЗААЗААЗААЗААЗААЗААЗА».
Я стискиваю футболку Джейсона и впиваюсь в него глазами. Он мгновение прислушивается, затем трясёт головой.
– Безумие, – говорит.
– Что безумие?
– Погода. И птицы. Много птиц.
Я отодвигаюсь, поправляю свою рубашку и, сложив записку, которую он мне дал, убираю в карман.
– Ну, может быть. – Притворяюсь, что мои пальцы не дрожат.
Дерьмо, дерьмо, дерьмо. Я теряю самообладание. Это совершенно новый уровень неправильности.
Джейсон пялится на меня. Я стараюсь не думать о том, как однажды пришла домой, заглянула в блошиный цирк, а все покрытые блёстками блохи оказались мертвы.
– Ты как? – спрашивает Джейсон.
– Не очень.
– В целом, – медленно уточняет он, – или потому что я облажался?
