Следует помнить, что эта сцена, при всей ее видимой незначительности, — кульминация всей душевной жизни Лауры.
Джим. Можно, Лаура?
Лаура(слабым голосом). Да. (Откашливается.)
Джим. Как вам, лучше?
Лаура. Да, спасибо.
Джим. Это вам — немного легкого вина. (С преувеличенной галантностью протягивает ей бокал.)
Лаура. Благодарю вас.
Джим. Выпейте… только, смотрите, не опьянейте! (От души смеется.)
Лаура неуверенно берет бокал, застенчиво улыбается.
Куда мне поставить свечи?
Лаура. Свечи?.. Куда-нибудь…
Джим. Вот если здесь, на полу… ничего?
Лаура. Ничего.
Джим. Я подложу газету, чтобы не капало… Можно я сяду на пол?
Лаура. Угу.
Джим. Дадите мне подушечку?
Лаура. Что?
Джим. Подушку, говорю, дадите?
Лаура. Ой, конечно… (Быстрым движением передает ему подушку.)
Джим. А вы? Не хотите на пол?
Лаура. Я? Хочу.
Джим. Хотите, а не идете.
Лаура. Я сейчас…
Джим. Захватите себе подушку.
Лаура берет подушку и усаживается на полу по другую сторону подсвечника.
(Сидит, поджав под себя ноги, и добродушно улыбается.) Я вас там едва вижу.
Лаура. А я вас… вижу.
Джим. Понятно, я же на свету. Это нечестно!
Лаура пододвинулась со своей подушкой поближе.
Вот так, теперь хорошо. Удобно?
Лаура. Удобно.
Джим. И мне. Как сурок устроился. Хотите пожевать?
Лаура. Нет, спасибо.
Джим. А я, с вашего позволения, побалуюсь. (Задумчиво разворачивает пакетик с жевательной резинкой, поднимает ее перед собой.) Только подумать, сколько заработал парень, который изобрел жевательную резинку! Потрясающе, а? Ух и здание же у этой фирмы — одно из самых больших в Чикаго! Я видел его позапрошлым летом, когда ездил на «Век прогресса». А вы были на «Веке прогресса»?
Лаура. Нет.
Джим. Вот это выставка! Больше всего меня знаете что потрясло? Павильон науки! Сразу представляешь, какой будет Америка, — еще лучше, чем сейчас. (Помолчав, с улыбкой.) Том говорит, что вы застенчивая. Вы и вправду застенчивая, Лаура?
Лаура. Я… я не знаю.
Джим. Судя по всему, вы просто несовременная девушка. А мне почему-то нравятся несовременные девушки. Вы не обижаетесь, что я так говорю?
Лаура(поспешно, чтобы скрыть замешательство). Знаете что, я, пожалуй, тоже пожую… если вы не возражаете. (Откашливается.) Мистер О'Коннор, а вы… сейчас поете?
Джим. Что?
Лаура. У вас же был чудесный голос, я помню.
Джим. Когда вы слышали, как я пою?
Во время паузы мужской голос за сценой поет:
«Эй-хо, задувай, ветерок!
Мне идти по сотням дорог.
Я к своей любви лечу,
Я обнять ее хочу —
За десять тысяч миль!»
