«Да, пить если и можно, то что-то нормальное, такое, от чего не поедет крыша», – подумал Виктор Сергеевич и, потому как он не был связан плющом, язык его был на прежнем месте, а сами некошные, их песни и плясы были лишь плодом его больного воображения, принялся подниматься с пола…
Сначала он неторопливо сел, а тело его, продолжающее дрожать, туго завибрировало, и тогда же мгновенно оледенели верхние фаланги пальцев и до них стало больно дотронуться. Витька, оперев ладони о стены сенцов, тяжело покачиваясь и переползая с зада на колени, а потом мотыляясь из стороны в сторону и помогая удерживать равновесие ладонями, с трудом поднялся на ноги и, переставляя, шаркая старыми, давно стоптанными подошвами ботинок, подошел к двери, ведущей в кухню. Он уперся лбом в потертую, некрашеную деревянную поверхность двери и, ощущая сырость между ног, сбивчивое дыхание, как если бы только что перекопал сотки три земли лопатой, при этом без всякого перекура, замер. Лихорадочная дрожь сотрясала не только тело, но и руки, ноги, голову, отчего лоб едва заметно стучал о поверхность двери. Легкая рябь пробегала и по спине, а в животе и вовсе раздавались какие-то болезненные толчки, словно кто-то жил внутри него и теперь, желая выйти наружу, несмело стучал во внутреннюю стенку желудка… Еще хуже ощущало себя сердце Виктора Сергеевича: оно раскачивалось там, в груди, из стороны в сторону, наверно, качаясь на качелях, и протяжно свистело… а может, это свистели легкие Витька – кто ж знает… Очень тихо свербела внутри печень, будто ее кто-то поедал… То ли печень, то ли обе почки, а вернее будет сказать – и печень, и почки… Да и вообще болело все: колени, локти, мышцы в бедрах, плечах, гулким эхом отзывался всякий звук в голове, весь организм несчастного алкаша, подвергшийся таким страшным многолетним испытаниям, протяжно и гулко стонал. Ко всем перечисленным выше страданиям, которые присущим им постоянством изводили своего хозяина или своего яремника, теперь прибавилась тягучая боль от воспоминания о матери, которое Витек пережил по вине, а быть может, благодаря некошным. Они вызвали в душе этого опустившегося человека глубокие и болезненные мысли о том, в какую сволочь он превратился за эти годы… Превратился сам, сломав жизнь Ларки и Витальки и, наверно, наверно, убив свою мать… Ведь именно из-за его пьянства, которое она не смогла спокойно наблюдать, мать и ушла раньше времени из этого мира.
