Больной охранник осмотрел пленника, остановил взгляд на его ногах. На ногах Бабухина и так уже путы – что тут ещё свяжешь? Он был в затруднении, и всё его лицо свидетельствовало о напряжённой работе мысли.
– Решай, пока я не передумал. А то у меня уже настрой пошёл, поля энергий забродили. А собьёшь настрой – дело швах. Частично хотя бы руки освободить надо. Свяжи в локтях их, если боишься. А кисти освободи, дорогой.
– Ладна, сначал связыват, патом развязыват, – решился Лёма.
Он принёс кусок шнура и остановился в задумчивости. Он вдруг осознал, что, прежде чем связывать руки Бабухину в локтевых сгибах, необходимо развязать кисти этих заведённых за спину рук. Он развяжет, а Бабухин, этот бугай… Лёма даже расстроился, руки его опустились.
Бабухин молча наблюдал за ним. Потом сказал:
– Что скис-то? Привяжи к туловищу, если такой робкий.
Совет пришёлся Лёме по вкусу, и он, притащив более длинный шнур, тщательно спеленал пленника, а потом ножом перерезал шнур, опутывавший запястья Бабухина.
– Давай!
Бабухин размял кисти рук, сделал сосредоточенное лицо.
– Сейчас посмотрим, насколько ты прогнил, – сообщил он и принялся неспешно водить направленными на больного ладонями. Спустя минуту изрёк: – Левая почка у тебя фонит. Когда мочишься, никаких осложнений?
– Слажнэний, да, – подтвердил несчастный Лёма.
– И печень. Да. Да-а, и печень. Нельзя тебе пить. Пить-то ведь и коран, я слышал, не велит.
– Да, коран, – отозвался Лёма.
– И желудок. Да, и желудок. Гастритные явления. Прекращай всухомятку питаться, мой тебе совет. Стоп! Стоп-стоп! Что это? Сейчас глянем… Да, язвочка, дорогой, завязывается. Пока небольшая. Нельзя тебе климат менять. Укоротил, считай, жизнь ты себе. И порядком.
– А триппэр? – спросил Лёма.
– Дойдём и до него. Сначала общая диагностика… А теперь будем собирать. Поставь между нами ещё табуретку.
Лёма выполнил его указание, и в течение нескольких минут Бабухин производил пассы руками, потом сказал:
– Кажется, сдвинулось. Формируем яйцо болезни. Дыши ровнее. И не шевелись. Получается, вроде. Будем вытаскивать яйцо на табуретку.
Лёма встревоженно вскинул глаза и обе руки прижал к низу живота.
– Не шевелись! – прикрикнул Бабухин. – Я – про яйцо болезни… А, вот! Во-во-во! Пошло. Да куда оно денется! Пошло, пошло. Так, так, так. А теперь решающий момент. Будем рассекать.
– Эта как?
– Нож! – скомандовал Бабухин вместо ответа.
В глазах Лёмы мелькнула тень тревоги.
– Да не мне, – успокоил лекарь. – Ты сам сейчас расколешь яйцо твоей болезни.
