* * *
Именно благодаря надежде Володька оставался в живых, когда с него пластами срезали мясо — на мать-их-роллы. Роллы! Тоже мне японцы выискались. Бекке против воли вспомнил бар на привокзальной площади. Как он называется? «ВЫ-СУШИ». Популярное в городе местечко.
В тонкие пластинки сырого мяса заворачивают вареный рис, пропитанный яблочным уксусом, в середку втыкают огурец или авокадо. Занят этим повар в заляпанном кровью переднике, пахнущий рыбой, с медицинской книжкой, купленной на рынке. Руки у него грязные, улыбка насмешливая. Бекке почувствовал приступ ненависти.
Сколько им задолжал Володька?
Килограмм? Два? Три?
Или — десять?
Он, видимо, приходил туда каждый день — топал пешком от Птицефабрики до Автовокзала, а это километра три через сосновую рощу и железнодорожные пути. В конце концов, Володька так ослабел, что вынужден был дожидаться «семерки», которая ходила раз в час и постоянно опаздывала. Однажды Бекке ехал по делам и увидел старого приятеля, бредущего по улице. Притормозил, открыл дверцу белой «японки». Давай подброшу, — сказал Бекке, — тебе куда? И отшатнулся, когда Володька поднял глаза.
Бекке тогда не спросил, почему друг неловко держит левую руку и не опирается спиной на сиденье. Спасибо, сказал тот. Очень выручил.
Не за что, сказал Бекке. Володя, ты болен? На тебе лица нет.
Володька слабо улыбнулся:
— Пока еще есть.
Тогда Бекке не понял, что означает эта фраза. Позже, когда с Маней случилось несчастье, и онкологи умыли руки, он понял. И пришел к бывшему другу. Володька сидел на продавленном диване и смотрел телевизор. Голубые тени от экрана ложились на изможденное лицо старика, только отдаленно напоминавшего старого Володьку.
Вместо слегка полноватого крепыша на Бекке смотрел скелет.
— Все очень просто, — сказал скелет. — Ты заключаешь договор. Твоя плоть в обмен на их помощь. Цену назначают они. Два килограмма… тридцать килограммов. Всегда по-разному. Понимаешь?
И еще скелет сказал:
— Не связывайся с ними.
Бекке объяснил, что другого выхода не видит. Иначе Маня… а это все, что у меня есть…
Скелет пожал плечами: да, это все что у тебя есть. Поэтому этим так легко с нами.
— Они называют себя «риэлторы», — сказал Володька. — Потому что занимаются недвижимостью. То есть, нами, людьми. Ха-ха. Понимаешь?
— Но… — Бекке помедлил. — Люди же — двигаются?
Скелет вздохнул.
— Это временно.
— А они?
Володька помедлил.
— А они… им что, они вечные.
* * *
«Допустим, двести килограммов мяса. Столько у тебя нет, поэтому ты берешь у них кредит — они называют это ипотекой. Какая ирония. Они помогут твоей жене, кому угодно, хоть господу богу, если тому понадобится воскресить сына. Для них нет неизлечимых. Расчет простой. Неужели тебе жалко сколько-то своей плоти ради спасения любимого человека? Нет? Вот видишь».
