Рейли с легкостью опустился рядом с ней.
— Здесь она встречалась со своим возлюбленным. В течение почти двадцати лет. Пожениться они не могли.
— Это такая трагедия? Ведь они обладали друг другом.
— Только тайно.
Опершись на локоть, он протянул свободную руку к ее блуждающей руке. Он наложил свои пальцы поверх ее пальцев точно так же, как клал ее руку в вертолете на рычаг управления. Он хотел, чтобы она соучаствовала и в любви. Поднеся ее руку поближе, он стал целовать каждый ее пальчик и облизывать языком ладошку. А затем стал вести ее, показывать, как его трогать, когда двигаться, а когда замирать.
Его хитроумная интуиция дала свои плоды. Он буквально скрежетал зубами, когда она доводила его до грани.
— Я тебя предупреждал, — заявил он. — Я собираюсь любить тебя так долго, насколько хватит сил. — Рейли хотел любить ее так, чтобы она не смела отрицать, что чувство между ними — настоящее, чтобы она поняла, что принадлежит только ему.
Рука ее замедлила движение, а улыбка стала шире. Она отпустила его и положила обе руки ему на грудь. Потом обняла его, вонзила ногти в спину и притянула его к себе.
— Не пора ли нам начать? — проговорила она.
Мелисса стояла на крыльце Бедфорд-хауза. Миллер позвонил им из «роллс-ройса» и предупредил, что они прибудут через десять минут. В доме развернулась бешеная деятельность. Шеф-повар приготовила ланч. Кроули прочистил дорожки граблями и выложил уголки камушками. Горничные сменили белье на всех постелях и расставили вазы с цветами.
Рейли поднес свой букет лично: две красные розы и три белые. Белые символизировали дни, когда он к ней приходил. Красные — ночи. Если бы Миллер не позвонил, они бы так и оставались у нее в комнате. И рука Рейли так бы и обнимала ее бедро, гуляла между ног…
Стоя на ступенях Бедфорд-хауза, нервно подергивая пуговицы блузки, Мелисса дивилась тому, как переменились их отношения. Сменяющие друг друга дни не затмили память о любовной встрече перед камином, в крохотной экзотической ванной комнате. Яростный и гордый, он похитил у нее способность дышать своей неуемной требовательностью. А затем похитил ее сердце внезапной нежностью, когда постепенно овладевал ею, словно расчленяя ее тело. Ее сверхчувствительная плоть отмечала каждый миллиметр проникновения, а его поршень заполнял ее, пока тело ее не взбунтовалось от того, как он толст и как глубоко собирается в нее проникнуть. И он стал двигаться размашисто и в то же время медленно, разжигая ярко пылающий, неугасимый огонь.
