Она в ответ покачала головой, призвав на помощь самую беспомощную из своих улыбок.
— Кто это был? Тот мужчина, который вас обидел?
— Такого не было. Я никого к себе и близко не подпускала. — Она произнесла эту фразу не как признание, а как предупреждение. Она навидалась мужчин, которых обижала ее мать, или которые обижали ее. Любви нельзя доверять ни в коем виде. Это всего лишь страсть. Преходящая и эфемерная.
— Я никогда тебя не обижу, — вдруг сказал Рейли, вновь переходя на йоркширский акцент. Он намеренно отказывался от «правильного» произношения, чтобы она видела того мужчину, который скрывался под его внешней оболочкой. — Я никогда тебе не солгу.
— Это мне самой нельзя себе лгать. Не хочу начинать верить в фантазии.
— А это что, фантазия? — И он провел по ее груди тыльной стороной ладони.
Воздух словно сразу вышел из легких, оставив лишь тупую боль.
— Женщины лгут сами себе о любви. До какой степени она важна. Как нам нельзя жить без нее. Мы строим надежды, которые не оправдываются.
— У тебя они оправдаются.
— Любовь дурит людей, а потом тускнеет. Она вроде гриппа; ею можно переболеть.
Он улыбнулся ее стараниям. И не сводил с нее терпеливый взгляд. Тыльную сторону ладони он переместил ей на шею и стал гладить ее.
— Не делайте этого.
— Я хочу тебя.
— Я сейчас уйду.
— Ты можешь остаться.
— Не получится.
— Раз ты не хочешь верить, я от тебя этого не потребую. Просто знай: я к твоим услугам. Ночью и днем. Когда захочешь. И для всего, чего захочешь.
— Хватит меня трогать, — едва дыша, потребовала она.
Он покачал головой, а на губах появилась тень улыбки.
— Вот этого я как раз сделать не могу.
— А я-то думала, что чудесный Рейли способен сделать все, что угодно.
Он хотел, чтобы она поверила в любовь. Ему это не удалось. За неделю не получилось. За месяц может не получиться. Может быть, получится за час.
Он раскрыл ладонь и кончиками пальцев пробежался поверх блузы. Любовь включает в себя множество вещей. Она не верит во многие из них. Не доверяет нежности. Привязанность для нее подобна смерти. А что касается готовности делиться своим внутренним миром, то она почти ничего не рассказала ему о своей прошлой жизни.
Слегка коснувшись затылка, он почувствовал, что она держится на расстоянии. Увидел, как плотно сжат ее рот. Он убрал прядь, запутавшуюся у нее в ресницах, и заметил, как растерянно расширились у нее глаза. Она молчаливо умоляла его остановиться. Не от страха, а потому, что он сумел к ней прорваться. И потому он продолжал.
