Он поглядел на нее.
— Совершенно верно.
— Завидую вам. Я всегда гость в чужом доме, в одной из квартир Хелены, или здесь. Начать что-то с кем-то невозможно, — мягко подытожила она.
Жизнь обошлась с ним гораздо суровее, чем с ней. Не раз он оказывался на грани, не зная, чем все кончится. Твердая рука и незамутненный ум — вот чем всегда желал он обладать. А ее он хотел сделать частью того места, которое сделал своим домом. Рейли нуждался в ней. А она нуждалась в нем.
Но он предпочел не пользоваться столь недвусмысленными выражениями. Вместо этого он встал и отряхнул траву с рабочих брюк.
— Пребывание в услужении не ставит тут на человеке несмываемую печать, в отличие от вашей страны. Человек моего происхождения и социальной принадлежности не часто получает возможность руководить столь крупным предприятием. Под моим началом двадцать пять человек, я контролирую бюджет и курирую деятельность фермы. Работа мне нравится, и я хорошо ее исполняю.
Она сосредоточилась на одной из деталей картины и синим росчерком как бы поставила точку на невысказанной проблеме. Бессознательно прикусив губу, она склонила голову набок.
— А вам в вашем совершенном мире никогда не бывает одиноко?
— Я же оставил вас в покое на целых четыре дня, разве не так?
Ветерок обдувал ей лодыжки. Холодок прошел по позвоночнику. Мелисса завозилась с палитрой.
— Я имею в виду других женщин.
— Других не было.
Несколько цветов слились друг с другом, дав невероятную грязь. Мелисса выругалась и промакнула это место тоненькой бумажкой. Он ждал.
— Вчера вечером я была уверена, что мы утром уезжаем.
— Теперь в нашем распоряжении весь месяц.
— Если Хелена и Реджи не поругаются. И что тогда? Моя жизнь не совсем моя.
— Вы тоже одиноки.
— У меня Аврора, и не смейте по этому поводу говорить хоть слово. — Она, как кинжалом, замахнулась на него кистью. С кончика сорвалась капелька краски. На слаксах Рейли появилось синее пятно в двух сантиметрах от «молнии».
Мелисса опустила кусочек материи в чашку с водой, не догадавшись, что посадила пятно. А увидев его, она мигом прижала локоть к телу.
— Простите. Я сейчас.
Он забрал у нее тряпочку, насмешливо улыбаясь при виде ее оцепенения.
— Я сам.
Покраснев от досады, она нагнулась, чтобы собрать рисовальные принадлежности, разбросанные вокруг.
— Вы так и не дали мне закончить, — посетовал он, имея в виду начатую беседу.
— Прошу. Не останавливайтесь из-за меня.
— Я целиком и полностью за то, чтобы любить детей. И я целиком и полностью за то, чтобы любить женщин, страдающих от отсутствия любви.
