Наконец и Джейм впала в прерывистый сон. Во сне она танцевала Сенету вместе с Тиммоном. — Я знаю танец лучше, чем этот, — шептал он, касаясь своими пальцами её лица, пропуская их через её волосы. — Побудь со мной. Побудь.
Она потянулась щекой к его тёплому прикосновению. Возможно, в конце концов, быть женщиной не так уж и плохо. Никаких забот, никакой ответственности, кроме доставления удовольствия своему лорду и больше никто не выбивает передние зубы…
Грубость кожи на его руке заставила её отпрянуть. Она увидела сетку белых шрамов, а затем лицо своего брата, в ужасе отшатнувшегося от неё. Они пристально смотрели друг на друга, замерев посреди танцевальных па.
Где-то, нигде, тонкий раздражённый голос пробормотал, — … это так не предполагалось. Подобного никогда прежде не случалось.
Но Джейм была отвлечена румяным кендаром, который схватил её за рукав.
— Я человек Верховного Лорда! — кричал он и на его лице от горя выцветали прозрачные пятна-дыры. Через эти дыры она мельком увидела тёмный зал посмертных знамён в Готрегоре. — По утру он отошлёт меня прочь в качестве охраны его друзей волверов, но что если, когда я уйду, он забудет меня насовсем? О, прошу, леди, я служил твоему отцу в Белых Холмах и должен был последовать за ним в ссылку, если бы он не отправил меня назад при переходе через Хмарь[24], как и многих других. Сорок долгих лет я ожидал его возвращения, а затем появился его сын. И вот я снова брошен? Леди, умоляю, вспомни меня!
Но без его имени, как она могла это сделать? Насколько она знала, они никогда не встречались прежде. Он таял в её хватке, плача, плача, как если бы погибала сама его душа. Она и сама могла разрыдаться от боли и отчаянья.
Будь проклята наша кровь и будь проклят наш Бог, обрекший нас на это. О Тори, между нами, что мы натворили?
— Что есть любовь, Джеми? Что есть честь?
— Ах, Тирандис, Сенетари…
Его голос раздавался откуда-то из-за неё, похоже, что от восточного окна, а может быть и ещё дальше. Тусклый предрассветный свет обрисовал его слабую тонкую тень на крутом внутреннем скате крыши. Её собственная тёмная тень бесформенно съёжилась у её ног. Однако, несмотря на все попытки, она не смогла ни встать, чтобы обнять его, ни даже повернуть голову, чтобы ещё раз увидеть его любимое лицо, теперь навечно потерянное.
Затем она вспомнила, какое жалкое применение она нашла его тренировкам.
— Тентир отверг меня. Я подвела тебя, мой учитель, на половину брат моей матери, погубивший себя ради её любви и моей.
