Именно потому, что Беркесов фактически ничего не умел, кроме как фабриковать дела, приговор по которым был предрешен, мы его вытащили в начальники управления. И поступили так во многих других регионах. В наши планы, естественно, не входило возрождать русскую контрразведку на современной основе и на истинном понимании вопросов государственной безопасности.
— Переключите, полковник, — предложил я, — я переведу.
Он зло взглянул на меня:
— Сейчас принесут кассету и перевод.
— Тяжело вам работается, — посочувствовал я, — дали бы заявку, мы бы доставили вам нужное оборудование.
— Вы бы, может быть, и доставили, — произнес он, глядя куда-то в потолок, — да в Москве все равно все разворуют. До нас ничего не дойдет.
Он вздохнул. Снова ожил селектор, на этот раз мужским голосом: "Товарищ полковник переводчицы с французского сегодня нет на месте".
— Как так нет? — резко переспросил Беркесов. — Где она?
— На больничном, — доложил голос, — по справке сидит с ребенком.
— Вот что, — побагровел Беркесов, — чтобы через две минуты перевод у меня на столе лежал. Звони Беляеву!
Беркесов нажал кнопку звонка. Со стороны приемкой появился один из тамошних молодцов в штатском. Беркесов подал ему клочок бумаги:
— Вот телефон. Установить адрес и не спускать глаз. Фиксировать всех, кто входит и выходит. Телефон — на прослушивание. Докладывать лично мне.
— Есть! — ответил вошедший и скрылся за дверью.
Зазвонил один из телефонов. Полковник снял трубку.
— Доставили? Быстро ее ко мне. Что значит, завтра переведем? Завтра, дорогой товарищ, нас всех и на свете не будет, если вы так работать будете! Несите ее ко мне.
Он посмотрел на меня и добавил:
— Сами справимся. Работнички!
Со стороны комнаты отдыха появился майор Шепелев и положил Беркесову на стол диктофон с наушниками.
— Обедал? — спросил его полковник, и не ожидая ответа, сказал: — Иди пообедай.
Шепелев юркнул куда-то в сторону стены и исчез, как мышь.
— Слушайте, — протянул мне наушники полковник, — потом мне переведете.
Я надел наушники и пустил пленку. "Боже мой! — задыхаясь, говорил по-французски взволнованный женский голос, — Боже мой! Ты в Петербурге? Я знала… Я ждала. Я верила, что ты снова…" — "Жаннета, — отвечал Койот, — да, это я, любимая. Я хочу тебя видеть. Я приеду к тебе. Можно?" — "Господи! Конечно. Я жду тебя, милый Амаир!" — Затем последовали короткие гудки.
Я перевел Беркесову содержание пленки и, по его просьбе, записал разговор по-русски на бумаге.
