— Издеваетесь, — процедил Беркесов, — давайте, давайте… Судя по делам, которые вы здесь вытворяете, вы должны быть… Отец-то ваш был майором или тоже нет?
— Подполковником, — поправил я, — но он служил в военной разведке.
Папаша мой действительно был подполковником и ветераном второй мировой войны. Но это звание было временным и, когда старика Макинтайра после окончания войны выкинули из армии, то вернули ему его постоянное звание — младший лейтенант. Так что старик не так уж сильно обскакал меня, хотя и украл когда-то из-под носа у немцев знаменитого ядерщика профессора Гуттенберга. Он мне часто рассказывал, как они при этом лихо, как в вестерне, перестреливались с какими-то эсэсовцами, которые не хотели этого профессора отдавать.
Работая в России, я, не сделав ни единого выстрела и даже не имея паршивого пистолета (оружие я сдал в Ленгли, направляясь в Москву), отправил в Штаты уже около двух десятков русских ядерщиков. Да и кое-кого похлеще, о чем полковнику Беркесову знать было не положено.
— Потомственный разведчик, — зловеще проговорил Беркесов.
Я снова засмеялся:
— Клерк я. Помощник культурного атташе, полковник. Собираюсь в отставку, чтобы заняться нефтебизнесом.
Беркесов нервно посмотрел на часы. Оказывается, пока он развлекал меня беседой, ларссоновский стакан обследовал целый консилиум криминалистов-экспертов, вызванных Беркесовым из каких-то закрытых НИИ, принадлежавших его ведомству. Эксперты подтвердили, что никаких отпечатков на стакане нет.
Стакан торжественно, как святые дары, доставили в кабинет Беркесова.
— Может быть, он в перчатках был? — посмотрел на меня Беркесов, как бы спрашивая, не придумали ли у нас на Западе какие-нибудь такие хитрые перчатки, которые и заметить невозможно.
— Такие перчатки бывают, — вздохнул я, — но они оставляют следы.
Беркесов задумался, видимо, соображая, имеет ли он право доверить мне столь важный "вещдок".
— Ладно, — сказал он наконец, — забирайте. Только отдать не забудьте. Он за нами числится.
Я стал укладывать стакан в пластиковый мешочек, когда снова ожил селектор на столе Беркесова и женский голос сказал: "Объект говорит по телефону. Номер абонента 277-76-33".
— Переключите разговор на меня, — приказал Беркесов.
— Так по-французски же, товарищ полковник, — виновато уточнил селектор.
Беркесов покраснел. Языков он не знал, как и подавляющее большинство его коллег, даже работающих во внешней разведке. Вообще, профессионально он был совершенно не подготовлен. Всю свою службу работая следователем, он всего лишь оформлял в суд дела по 70-й и 88-й статьям тогдашнего уголовного кодекса, редко по 64-й статье, трактующей об измене родине. Другими словами, он имел дело с диссидентами, мелкими контрабандистами и "шпионами", в которых пытались превратить наивных солдат-первогодок или не в меру болтливых (главным образом из-за пьянства) офицеров.
