Не уверен, что мне было грустно тогда. Но уверен в том, что грустно сейчас. Зачем был Сашка Тищенко? Затем, чтобы подыгрывать второй гитарой Витьке Проуторову, сидя на табуретке в недостроенном доме Витькиной матери и его отчима? А Витька помер от сердца в 1968-м, бежал на работу на радиозавод (я дорогу от его дома до радиозавода, закрыв глаза, вижу всю до деталей, до серой пыли вдоль бровки тротуара). Прибежал, сел отдышаться, да и умер там. Не проснулся, как ни теребили его девки в белых халатах. А Сашка остался не у дел. Что он делал все эти годы, которые ему оставались, все сорок или сколько там лет? Я не знаю. Играл на гитаре? Водку пил? Я не воображаю, что Сашка был затем лишь, чтобы состоялась сцена сбора вишен в его саду. Чтобы я запомнил эту сцену и через добрые полвека связал в честь его пару страниц. Не воображаю, но, видимо, так.
От большинства людей мало что остается.
Я написал первые сто страниц этой книги и вызвал к себе друга и нацбола первого призыва Данилу Дубшина на помощь. Он и его спутница Светлана последнее время выручают меня — перепечатывают в компьютере мои рукописи. Дело в том, что мои книги я пишу ручкой по бумаге, старомоден я.
Данила взял сто страниц, я ему сделал кофе, и тут он мне сказал следующее:
— Звучит цинично, но у меня для вас подарок, для вашей книги. Ваш друг Женя Бачурин умер.
— Когда?
— Не то первого, не то второго января.
— Хм. Действительно, подарок. О нем можно многое написать. Несколько лет подряд я тесно с ним общался. Свой медовый месяц с Еленой в 1973-м мы прожили у него в мастерской, на Уланском переулке.
Так мы цинично переговаривались. Данила пил кофе на кухне, а я ходил мимо него, благо кухня длинная и узкая. В моей пестрой жизни худенький старичок Бачурин (вот он глядит с фотографии из его некролога в газете «Новые известия») присутствовал несколько лет. Яркогубый, самоуверенный молодой человек был мне старшим братом, наставником и учителем. Слава богу, я его не слушал, рос, как мне заблагорассудится.
Бачурин, второстепенный бард и второстепенный художник. Ершистый и злой человек. Я, по-моему, был его слабостью. Мне кажется, он восхищался не только моим поэтическим талантом, ярко проявившимся как раз в те годы, когда мы с ним дружили, в 1968–1974 годах, но он восхищался и моей безрассудностью «гуляки праздного».
Таким гулякой праздным он изобразил меня в песне, подаренной им мне на мою свадьбу с Еленой Щаповой, впоследствии героиней романа «Это я, Эдичка».
