, одним из тех дел, которые в день страшного суда склонят весы архангела в пользу рая. В преамбулах хартий с большим или меньшим красноречием или многословием напоминалось об этих великих истинах, об евангелических наставлениях или (если нотариусу больше нравилось черпать вдохновение в кодексах римского права, чем в священной книге) о благе «естественной свободы». Приличия требовали, чтобы было оказано должное уважение принципам морали. Несомненно, что под этими напыщенными словами иногда скрывалось искреннее чувство и какой-то наивный расчет: в конце концов ведь выгода, которую можно извлечь из доброго дела в этом бренном мире, не исключает и надежды на вознаграждение на том свете. Да что там говорить! Разве мог бы сеньориальный класс совершенно ограбить себя во имя одного лишь чистого милосердия? Фактически (за редкими исключениями, являвшимися следствием благодарности или дружбы) акты освобождения были настоящими договорами, статьи которых иногда долго обсуждались в ожесточенных спорах. Если мы хотим понять, почему они давались в таком большом количестве, надо прежде всего задать вопрос, какой выгоды ожидали от них обе стороны.
Сеньор отказывался от повинностей, несомненно доходных, но взимание которых было нерегулярным и неудобным. Взамен этого он чаще всего получал вносимую сразу сумму денег, которая или избавляла его от каких-нибудь финансовых затруднений, обычной язвы дворянских и земельных владений, или же позволяла сделать, наконец, давно желаемую роскошную покупку, или же давала возможность пустить деньги в выгодный оборот.
Какие только чудесные превращения не претерпевали «деньги свободы» благодаря алхимии денежного обращения! Иногда они прямо текли в королевскую казну, ибо сеньор, оказавшись, бывало, в тисках денежных затруднений, не мог найти иного средства для удовлетворения сборщика налогов, кроме освобождения нескольких сервов. Иногда они шли на погашение долга докучливому флорентийскому банкиру или же на увеличение богатств удачливого врага. После Пуатье не один рыцарь или оруженосец вырвались из когтей англичан, выкупившись за деньги, полученные от продажи «вольности». В других случаях эти деньги превращались в камни церквей (строительство капеллы богоматери в монастыре Сен-Жермен-де-Пре, одной из жемчужин Парижа времен Людовика Святого, было закончено на средства, полученные от раздававшихся аббатом освобождений). Чаще всего эти деньги превращались в земные блага; поля, луга или виноградники, основной ценз и десятину, давильни, дома, мельницы, купленные, построенные или восстановленные на деньги, скопленные крестьянами по су и хранившиеся в шерстяных чулках до тех пор, пока бремя серважа не стало слишком тяжелым
