Я восстаю из пламени, рыдающий Феникс | страница 4



Лоуренс(удовлетворенно). Не могла. (Из него вырываются хрипы) Поставь банку на подоконник.

Фрида(ставит банку). Да, здесь есть визитная карточка. «От одной из ваших преданных читательниц». И на другой стороне: «Я преклоняюсь перед вами, мистер Лоуренс, ибо знаю, что только Бог может знать так много о жизни».

Лоуренс(сухо). Мои собственные поиски Бога столь безуспешны, что кажется, я только и мог, что случайно сотворить Бога для неизвестной старой девы в голубом в горошек жакете. И на алтарь своего языческого божества она возложила лакомство — баночку апельсинового джема! Только земные дети, удирающие с холма, подобно гальке, смываемой дождем, по-настоящему способны к такому колоссальному безверию. Они находят своего Бога и приносят ему джем. Если бы я нашел своего Бога — если бы я нашел его, я бы вырвал свое сердце и сжег бы на его алтаре.

Фрида. К тебе возвращается здоровье.

Лоуренс. Почему ты так думаешь?

Фрида. Ты становишься таким сентиментальным к себе, таким неоцененным и непонятым. — Ты не можешь стать Иисусом Христом, потому что он превзошел тебя в этом. О как бы ты хотел страдать на кресте первым!

Лоуренс. Если бы я мог только добраться до твоего горла.

Фрида(склоняясь к нему). Вот мое горло. Души.

Лоуренс(нежно касаясь кончиками пальцев ее горла). Фрида, как ты считаешь, я когда-нибудь опять буду в Нью-Мехико?

Фрида. Все будет так, как ты захочешь, Лоуренс. В мире нет такого препятствия, через которое ты бы не перескочил или не переполз или не прошел бы насквозь.

Лоуренс. Ты полагаешь, что я все же вскачу на сильную белую лошадь и промчусь подобно ветру по роскошной пустыне? Я — не литератор, я устал от книг. Никому не приходит в голову, что какая это ужасная вещь, что моя жизнь проявляется лишь в книгах.

Фрида. А в чем она должна проявляться еще?

Лоуренс. В каком-нибудь неистовом действии. Но я всегда ограничиваюсь женщинами и рукописями и дурным настроением. Я симулирую, будто веду войну с буржуазной моралью, лживой добродетелью, рассудочностью, с насилием, идущим якобы извне, а на самом деле изнутри человека. Но я сражаюсь с гнездящейся во мне глупой старой девой, с маленькой незамужней девицей, которая, запыхавшись, сбегает с холма прежде, чем Бог отворит ей дверь. Сейчас я хочу вернуться в пустыню и снова стать дикарем. Я хочу подняться на Лобос и наблюдать за грозой, надвигающейся за десять миль от меня подобно легиону марширующих великанов в серебряных шлемах. Вот что я хочу, черт тебя побери!