Когда мистер и миссис Пинклер-Рейберн открыли бал, у всех на устах была только графиня Айлей. Прошел слух, что она приняла приглашение родственников.
– Разве мы приглашали лорда Дринкуотера? – спросила Кларибел у мужа, наблюдая, как дворецкий сопровождал в зал невероятно пьяного джентльмена, которому все же хватило сообразительности разработать способ ходьбы, не требовавший чувства равновесия.
– Нет, не приглашали, – ответил Сесил. – Я вижу тут многих, кого мы не приглашали, дорогая. – Он сжал руку Кларибел и повернулся, чтобы поприветствовать лорда Дринкуотера.
Наконец хозяева решили, что новых гостей уже не будет и можно, оставив свой пост у входа, присоединиться к остальным. А леди Айлей так и не появилась… Но едва они сделали несколько шагов в сторону бального зала, как раздался ужасающий шум.
– Должно быть, это Тео, – сказал Сесил, оглядываясь. – Разумеется, она идеально спланировала свое появление. – Секунду спустя он воскликнул: – Будь я проклят!
Кларибел, уже собравшаяся сделать мужу выговор за употребление бранных слов в ее присутствии, внезапно замерла с раскрытым ртом.
Женщина, появившаяся на верхней площадке лестницы, взирала на всех с легкой улыбкой, свидетельствовавшей об абсолютной уверенности в себе; и она походила на богиню, спустившуюся на землю с заездом в Париж. Тео излучала то неописуемое очарование, которому просто невозможно научиться – в чем Кларибел, к своему горькому сожалению, убедилась на собственном опыте после многочисленных бесплодных попыток.
Ткань платья леди Айлей стоила наверняка не меньше квартального содержания Кларибел. Это была перламутрово-розовая шелковая тафта, расшитая серебряными нитями. Едва прикрывая груди, платье это спускалось до пола переливчатыми каскадами несказанной красоты.
Розовый шелк выгодно оттенял цвет ее волос – жженый янтарь с вкраплениями бренди и лютиков. Ах, если бы только она распустила их… И, может быть, даже завила бы очаровательными локонами! Кларибел решила непременно сообщить Тео в личной беседе о новейших щипцах для завивки. У нее у самой были восхитительные спиральные кудряшки.
Но даже и без этого в облике графини ощущалось нечто величественное, даже гипнотическое. И самой впечатляющей в ее костюме была накидка, сверкавшая в свете люстр, поблескивавшая и переливавшаяся, как если бы была сшита из меха.
– Проклятие… – снова пробормотал Сесил себе под нос.
Кларибел посмотрела на мужа и увидела, к своему удивлению, знакомый блеск в его глазах – блеск, обычно предназначавшийся только ей одной.
