Догнал ее за двадцать или тридцать шагов.
– Пожалуйста, не пугайтесь, – сказал я. – Похоже, возникло какое-то недоразумение.
Она продолжала быстро идти, оглядываясь. Старик отшвырнул инструмент и спешил к нам на своих дряхлых толстых ногах.
Потом она заговорила:
– Какого черта тебе надо от меня?
Это был говор и язык лондонских улиц – самый его низкий и непристойный вариант. Контраст между тонкостью ее черт и грубостью голоса был настолько сильный, что я замер на месте.
Она отвернулась и поспешила к старику. Я не стал гнаться за ней. С моих глаз спала пелена. Определенно, девушка не племянница старого мерзавца. Но больше всего я недоумевал по поводу того, что так сильно изменило его отношение ко мне. И что он имел в виду, говоря о письме.
Десять часов
После обеда мама сказала, что нам надо серьезно поговорить. Она начала с обращения к Евфимии.
– Мы с Ричардом обсудили его планы на будущее. Он собирается зарабатывать на жизнь…
Сестра прервала матушку:
– Все это очень хорошо, но что будет с его долгами? Кто будет их платить?
– Я все заплачу, и если ты любезно позволишь маме договорить, она тебе объяснит как.
Мама беспокойно продолжила:
– Как только мои претензии на отцовскую недвижимость будут удовлетворены, мы быстро расплатимся с нашими кредиторами.
– Стало быть, мне предстоит наблюдать, как часть моего наследства приносится в жертву для уплаты долгов брата. Как в истории Исава, право первородства продано за миску похлебки. – Она помолчала, а потом со злой улыбкой спросила: – А дядя Томас пишет что-нибудь о долгах Ричарда?
Мы с мамой переглянулись, а Евфимия сказала:
– Вы, кажется, не собирались рассказывать мне о новых письмах? Понимаете, я повстречала Старую Ханну, когда она шла сюда утром, спросила, нет ли корреспонденции, и пока письмоносица копалась в своей сумке, я их увидела.
Деваться было некуда. Мама показала ей письмо дяди Томаса. Эффи прочла его несколько раз, а потом попросила маму более подробно объяснить суть дядиного предложения. Получив ответ, она повернулась ко мне:
– Просто великолепно! Теперь ты можешь избавиться от всех своих ошибок и начать новую жизнь.
Никаких сожалений, что ее брат окажется на другом конце света! (И как смеет она говорить обо всех моих ошибках!)
– Это не бог весть какое предложение, – заметил я. – Придется многие годы жить вдали от Англии, и я стану не более чем клерком.
– Но у тебя появятся прекрасные возможности. Ты, должно быть, знаешь, сколько молодых людей уехали нищими клерками, а вернулись миллионерами.
