Воисанна вновь взглянула на цветы лотоса, представив себе отца, говорившего о раскрытии души и сравнивавшего их с нею, своей дочерью.
— Дело в том, что мой отец не хотел бы, чтобы я умерла. И еще в том, что я хочу расцвести снова… ради него. Ради всех, кого я любила.
— А ты не боишься?
— Мне уже нечего терять, так чего же мне бояться?
* * *
Расположенный далеко на северо-западе от Ангкор-Вата храм Пхимеанакас по-прежнему сиял, как солнце, хотя ему было уже более ста лет. Это сооружение было трехуровневым, и на каждой из его сторон вверх уходили крутые ступени. По бокам лестниц располагались статуи львов, а на углах каждого из уровней стояли массивные каменные слоны. Центральная башня на верхнем уровне, квадратная у основания и сходившаяся на конус на вершине, была покрыта золотом. Казалось, что эта сияющая в лучах солнца позолота, блеск которой было видно издалека, вселяла в древний Пхимеанакас жизнь.
Территория вокруг Пхимеанакаса была расчищена от больших деревьев, чтобы они не заслоняли величественный храм. Индраварман стоял в его внутреннем дворе, ощущая босыми ногами тепло нагретых солнцем каменных плит, и внимательно изучал своего противника, Асала. У обоих мужчин в руках были щиты и деревянные тренировочные сабли. Индраварман любил устраивать показательные бои со своими военачальниками, а Асал был лучшим соперником. Вокруг дерущихся собралась толпа из более чем сотни воинов; головы их были склонены перед королем, но глаза устремлены на соперников. Позади воинов слуги держали наготове лошадей и слонов. Еще дальше расположилось несколько чамских философов, с которыми Индраварман любил вести беседы.
Учебный бой должен был начаться только по команде короля, а он пока наслаждался видом храма. Сейчас он думал о том, как кхмерам удалось добыть такое количество золота, а также следует ли ему велеть содрать его, чтобы переплавить и отправить на родину. Золото одного только Пхимеанакаса было неисчислимым богатством, эти средства кхмеры могли бы потратить на то, чтобы собрать огромную армию и сокрушить любого врага королевства. А кхмеры вместо этого использовали его на украшение своего храма.
Индраварман не знал, что ему и думать об этой золотой башне. Как индуист, он был горд тем, что боги так почитаются, но он также считал, что кхмеров ослабило их богатство. Народ, когда-то решительно настроенный на завоевания, расслабился ввиду собственного успеха. Взявшись создавать на земле горы и небеса, они как будто стали теми самыми богами, которых хотели увековечить.
