— Мне было короткое видение, — тихо сказала Аджадеви.
Джаявар обернулся, и глаза их встретились.
— Какое видение?
— Горящий шелк.
Привыкший к ее видениям, он только кивнул.
— А из-за чего возник огонь?
— Думаю, из-за страсти.
— Из-за страсти?
— Пламя… огонь возникает от страсти.
— Ты видела там еще что-нибудь? Что-то такое, что могло бы нам помочь?
Аджадеви подумала о чамах и о том, как тепло из прошлой жизни могло бы помочь им заглянуть в то, что их ожидало.
— Чамы… жаждут нашей красоты, но могут разрушить ее.
— Я знаю это.
— Они разрушают наше будущее.
— Наших детей? Моих детей?
Солнечный свет, пробившийся через прореху в густой листве девственного леса, согрел плечи Аджадеви.
— Чамы похожи на тени, но некоторые из них… немногие… они подобны свету. И им можно доверять.
— Единственный чам, которому могу доверять я, — это мертвый чам.
— Не говори так, Джаявар. Наш мир состоит не только из черного и белого, он цветной. Некоторые чамы заслуживают смерти от твоего клинка, а другие — нет.
— Если мои дети живы, я буду милостив.
Она обняла его за талию и нашла его руку.
— Я тоже люблю твоих детей. Я всегда любила их так, как если бы сама их родила.
— Я знаю это.
— И у меня тоже были свои собственные дети, — сказала она, чувствуя тепло в своем животе. — Задолго до того, как я пришла в это тело, я была матерью.
— Значит, ты понимаешь, что я сейчас чувствую. Боль. И пустоту.
— Понимаю.
Джаявар кивнул:
— Одна моя часть рвется в Ангкор, чтобы проверить, живы ли они. А вторая не хочет торопиться, так как я боюсь того, что могу там узнать, и цепляюсь за еще оставшуюся у меня надежду.
— А надежда цепляется за тебя.
— Как это?
— Надежда твоего народа. Наших неродившихся сыновей и дочерей. Моя надежда.
Он посмотрел на людей, ехавших впереди него, и подумал, что у большинства из них тоже были дети, и бремя их горя не легче, чем его.
— Я боюсь… что я недостаточно сильный, — прошептал он. — Люди будут умирать за меня, но я ведь такой же человек, как и они, из плоти и крови.
— Люди будут умирать за веру. Не за тебя, а за веру в то, что ты преследуешь какие-то благородные цели. Ангкор-Ват был построен как раз благодаря такой вере. Индуисты создали этот храм как дом для своих богов, для своей веры. Хотя буддизм ведет меня по другому пути, я до сих пор люблю смотреть на индуистские статуи и вглядываться в лица их богов.
— Почему?
Аджадеви вспомнила про Ангкор-Ват, крутизну ступеней, ведущих к его вершине, которые должны напоминать индуистам, что подъем к вершинам духовности является очень непростой задачей.
