— Сочувствую тебе, Карло. Как это все ужасно! — казались ей теперь явно не соответствующими моменту. Она не знала, что слезы, застывшие в ее зеленых глазах, устремленных на мужа, рассказали о ее чувствах лучше всяких слов.
— Не беспокойся, сага. Я вернусь при первой же возможности. — Он нежно коснулся ее щеки. — Позвоню тебе, когда выпадет свободная минутка. Обещай мне, что ты останешься здесь, пока я не вернусь, — тихо попросил он.
— Да, да, конечно.
— Хорошо. Нам с тобой надо кое о чем поговорить, но сейчас просто нет времени, — заметил он и добавил:
— Я хочу, чтобы ты забыла все, что было у нас в прошлом, и сосредоточилась только на минувшей ночи, хорошо?
Быстро поцеловав ее в бровь, он повернулся и исчез в ванной комнате.
Хэлин стояла на дороге, пока «мерседес» не скрылся из вида, затем медленно повернулась и возвратилась на виллу. Последние двадцать четыре часа эмоционально опустошили ее. Любовь, которой занимался с ней Карло прошлой ночью, и ее собственная раскрепощенная реакция на нее, затем осознание, что она любит своего циничного, своевольного мужа — все это лишило ее способности разумно мыслить. А его нежная заботливость, проявленная сегодня утром, привела в еще большую растерянность.
Вечерние новости по телевизору вернули ее к действительности. Она резко выпрямилась в кресле, когда диктор начал описывать в деталях пожар на борту нефтяного танкера, стоявшего на якоре в порту Ла Плата. Сообщалось о двух смертных случаях; для борьбы с нефтяным пятном были вызваны эксперты; президент компании вылетел к месту происшествия. Ей трудно было соотнести этот текст и изображение с мужем, поэтому услышав, что ее зовет София, она выключила телевизор и спустилась вниз.
Дни отсчитали неделю, а Хэлин все еще не приблизилась к тому, чтобы разобраться в своих чувствах. И в том, что ей делать со своей вновь обретенной любовью к отсутствующему мужу. Вилла почему-то казалась пустой, даже покинутой. Без его шумного, напористого присутствия вечера тянулись бесконечно долго, ужины стали сплошной скукой, а одинокие ночи — и того хуже…
От Карло не было никаких известий, лишь коротенькое послание от Стефано, гласившее, что Карло жив-здоров, но очень занят, и что она должна беречь себя. Больно резанула мысль: у него было время позвонить Стефано в Лондон, но не нашлось — своей жене.
В субботу вечером она улеглась в постель с тяжелым сердцем. Сон долго не приходил, она беспокойно металась и вертелась с боку на бок. Кровать не казалась такой большой, когда ее делил с ней Карло. Ей пришла идея пойти в свою прежнюю комнату, но она тут же отбросила ее. Просто лежать в кровати, где они были когда-то вместе, — одно это уже стало своего рода утешением. Память о том, как переплетались, сливались их упругие тела, утоляла ее яростный голод любви к нему.
