Солнце на моих ногах | страница 54



Пришлось пожертвовать одной, чтобы другая жила…

Она еще не совсем понимает эту мысль.


В маленьком кабинете большого комиссариата Тыквоголовый допрашивает ее в присутствии психолога – красивой женщины с едва распустившимися формами, которая поминутно улыбается, но не совсем похоже.

Маленькая бормочет:

– Я не знаю.

А сама думает: «оставьте меня в покое…»

– Мадемуазель Ферран… Ваша сестра хорошо себя чувствовала в последнее время? Вы заметили что-нибудь ненормальное? Что угодно… хотя бы какую-нибудь мелочь.

– Я хотела бы вам помочь, но мне нечего сказать. Я не знаю, кто это. Моя сестра… Я не знаю, кто это, я ее совсем не знала.

Взгляд Маленькой погружается в черную реку с отблесками фонарей, которые временами брызжут оттуда через окна. Хотя они закрыты, ей кажется, что она различает запах Сены, кучу молекул, составляющей рыболовный крючок, труп и консервную банку. Медленно спускается ночь, синеватая и театральная.

– Предположение о самоубийстве вам кажется правдоподобным?

Вопрос звучит нелепо, как диалог из сновидения. На выдохе она еле слышно спрашивает:

– Как это?

– Она наглоталась таблеток. Приличная доза анальгетиков, барбитуратов и прочей дряни в том же духе… Ей было нетрудно это достать.

Что-то в ней вдруг хочет смеяться, горловым, грязноватым смехом, который идет из живота.

– Достать себе… Вы хотите сказать, на ее работе?

– Хм, нет. Скорее в подозрительных кругах, где она ошивалась, среди всякой гопоты.

Маленькая спотыкается о слово «гопота». Не знает, что оно значит, но не осмеливается спросить; оно напоминает ей погоню гиены за антилопой, красивой антилопой.

– Мы знаем, что с вами произошло, с вами обеими… У вас ведь наверняка есть какие-нибудь соображения?

Она хотела бы объяснить им, узнать о службе Большой, правду о серийных убийствах и неоказании помощи, узнать, виновны ли они еще в чем-нибудь, помимо аневризмы, о которой умалчивают. Но она ничего не говорит и смотрит вокруг, словно чтобы отвлечься. Помещение пересекают глубокие трещины, можно подумать, что здание вот-вот обрушится.

– У государства денег не хватает?

Тыквоголовый улыбается ее странному замечанию. Улыбка вполне искренняя, но чуточку горьковатая.

– Вообще-то стены не являются нашим приоритетом, мадемуазель.

– К чему все эти вопросы? Ну… если она покончила с собой?

– Мы всего лишь пытаемся понять, что произошло, и ничего более.

Она поразмыслила секунду.

– Моя сестра ненавидела жизнь. Я хочу сказать… не знаю… Человечество.