И этим вечером я подумала: «Какой дурой, ну какой дурой набитой я была! Так портить себе кровь из-за какой-то соплячки!»
Быть может, мы наконец превозмогли траур. Может, девчонка, в сущности, нам помогла. Ее избыток жизни заставил жизнь вернуться. Желание, которое ты мог испытывать к ней, стало первым шагом, хорошим шагом, к восстановлению барахлившего механизма. Это странно: я больше не испытываю гнева. Ни к ней, ни к тебе… Ни к себе.
Эту злость по отношению к себе самой олицетворял носорог, сидевший у меня на груди – жесткая серая шкура, клыки, рога, рогоносец, одним словом.
Разумеется, я бы хотела, чтобы она никогда не возвращалась, но не надо преувеличивать. Это ерунда, я теперь думаю о другом. Мне теперь удается смотреть на Кристину как на лекарство, нестерпимо горькое лекарство, от которого тошно так, что хочется сдохнуть, но в итоге оно идет вам на пользу, излечивает вас и спасает. Может, ее гипотетические снадобья были любовным зельем с замедленным действием?.. Может, история ее отца, эта история о бесконечной верности, и дала ей веру в Любовь?
Тогда, вместо того чтобы красть нашу любовь, она нам ее вернула.
В прелести этой летней ночи я так остро все чувствую – запах скошенной травы в воздухе, великолепными охапками. Дуновение ветерка через открытое окно – и эта звездная чернота, которая словно футляр укрывает нас от мира.
Ты улыбаешься во сне.
Настоящая, легкая улыбка марширует по твоему лицу, как мажоретка на параде, детская улыбка, которую я так давно не видела, забытая после смерти Орельена.
Ты тоже помолодел; чудеса секса, дармовой лифтинг.
В этот раз я не ревную. Не ревную к твоим снам.
Послезавтра мы едем в Барселону.
Что мы там будем делать – третьего ребенка?.. Будем ли мы готовы? Я чувствую себя готовой. Готова снова забеременеть – ради высшей цели. Дети так быстро растут… Я не воспользовалась Натаном. Не сумела воспользоваться. Забыла, что такое безмятежность. Некоторые чувства, уходя, становятся мифами. От них не остается ни следа, ничего осязаемого, какого-нибудь физического ощущения, и в конце концов начинаешь думать, что это всего лишь слова, бесполезные творения языка, нематериальные, ничего не значащие, не имеющие за собой того, что должны означать.
Некоторые чувства существуют только в настоящем. Но как только они появляются, вместе с ними появляется все.
Безмятежность… Так трудно ее добиться, так трудно сохранить.
Но капитан вернул себе власть, Тома.
