была! Боже мой! Разрешите, я замажу завтра эту роспись, не могу смотреть — больно!
И он снова заплакал. Яцкевич поднес ему кучумовки, а Лео без всякой деликатности крикнул:
— Да не тяни ты кота за хвост! Шестой раз уже за сегодня ревешь. Начал ведь про следователя рассказывать!
Юрочка растер слезы по лицу и волосам:
— Я написал показания, — продолжил он сырым голосом. — Этот козел Мошкин сказал, что ничего нового в них нет. Я ему говорю: «Арестуйте же наконец Карнаухова! Почему этот козел на свободе?» А он смеется. Нету пока, говорит, оснований. Когда надо — арестуем, причем кого надо. Смеется, козел, надо мной! «Да вы дурака валяете!» — не выдержал я. А он: «Все версии проверяем, всех подозреваемых». Я тут и скандалить перестал, замолчал…
Юрочка действительно замер, и Кыштымову снова пришлось его понукать:
— Здесь-то не молчи, не в прокуратуре! Мишка, налей ему, что ли.
Юрочка подался вперед, восторженно вглядываясь в Самоварова, одной рукой обнял его ноги, а другой ткнул ему под одеяло желтую тетрадку:
— Вот ведь козел Мошкин, а тут дело сказал! Я сразу вспомнил. Я ведь в книжках читал — ну да, ну да! Всегда бывает много версий, на всех падает тень. Так и надо: всех подозревать и отбрасывать, пока один Карнаухов не останется. А тут и доказательства должны появиться, да?
— Как же! — скептически усмехнулся Лео. — Откуда они появятся? Из писанины из твоей? Где жи и ши — с буквой ы?
— А тут неважно жи и ши, — огрызнулся Уксусов. — Тут факты главное. Расследование ведь профессионал проводит. Я не про Мошкина-козла говорю, а вот про них.
И Юрочка почтительно погладил самоваровское одеяло.
— По-моему, им не до тебя, — похабно подмигнул розовоглазый Лео. — Вы что, в самом деле подрядились?
Самоваров издал неопределенный звук. Желтая тетрадка покоилась у него под носом на одеяле.
— А что вы здесь написали? — вдруг робким детским голосом спросила Настя.
— Это досье! Понимаете, досье! — оживился Юрочка. — Тут у меня все факты, все подозреваемые.
— Какие такие подозреваемые? Ну-ка, дай! — заинтересовался и Кыштымов. Юрочка моментально схватил тетрадку и засунул ее глубоко под Самоварова. Тот, чтобы совсем уж не выглядеть идиотом, тетрадку достал и рассеянно перелистал. Она была сплошь исписана невнятным почерком троечника и пестрела как именами, Самоварову уже знакомыми, так и совершенно ему неизвестными.
— Э! Э! Ты и меня сюда сунул! — воскликнул Лео. Он сидел на корточках у самоваровского изголовья и заглядывал в тетрадку злыми пьяными глазами. — Я-то тут к чему?
