Медиумов расставили по местам, Анна произнесла свой текст. Свет над Светланой померк, она опустила голову — покорно, будто действительно прочла свою судьбу заранее, по рисунку летящих по небу серых, рваных в клочья облаков, по грубому карканью вороны перед рассветом. Вышло красиво.
Камеры выключили, медиумов спустили с руины и проводили к автобусу. Светлану подгримировали и повели к пруду, где на ажурном горбатом мостике ее ждала Анна. Здесь записывалось последнее слово выбывающего. С мостика хорошо был виден парк: вытянутое зеркало пруда, темные волны подступающих к воде деревьев и крыши дворца за ними. Светлана волновалась. Она сцепила руки и сжала пальцы так сильно, что Гане казалось, еще секунда — и он услышит хруст ломающихся пальцев. Анна тоже видела, что происходит, и спешила начать, чтобы героиня не разразилась слезами раньше времени.
Включился яркий свет, ведущая тихо спросила:
— Светлана, какие чувства вы испытываете в связи с решением жюри?
— Мне кажется, это несправедливо, — начала Светлана, и голос ее трижды пресекся, пока она произносила короткую фразу. — Я делала что могла — я действительно делала что могла…
В этот момент Ганя осознал, что смотрит не на участницу. Что-то отделилось от берега в нескольких десятках метров от съемочной группы и теперь скользило к мосту. Это было нечто неясное, одновременно темное как вода, и молочно-белое как предрассветный туман. В самой середине мерцал трепетный огонек свечи, живой, будто бьющееся сердце.
— …я уверена, что я… — Голос Светланы вдруг стал раздражающей помехой. Гораздо важнее стало узнать, что плывет по темной воде пруда. И не один Ганя чувствовал себя так, потому что, не дожидаясь окончания фразы, Анна громко спросила:
— Что там плывет?
Она решительно пошла вперед, отодвинула рукой опешившую Светлану, встала у самых перил и наклонилась над водой. Тут же камера качнулась вперед и вверх, слетая со штатива, и широкая спина Руслана загородила от Гани пруд. Тогда он тоже подошел к перилам моста и вцепился в холодный, липкий, запыленный чугун.
Луч от камеры Руслана выхватил темное, напитанное влагой дерево, а потом — лицо и широко распахнутые глаза. Закричала Светлана, за ней — Анна. Это был страшный крик, дикий, на износ, какого Ганя никогда не слышал. Он и сам готов был кричать, потому что на сколоченном из грубых досок плоту лежала обнаженная Настя. Мертвая. Со свечой в окоченевших руках. Ее длинные черные волосы были распущены и плыли за плотом по воде.
