Пастор отходит от окна, останавливается, когда ему в голову приходит какая-то мысль.
— По-моему, я придумал прекрасную причину…
— Стоп, — говорит Ингмар, поворачиваясь к Свену. — Что с камерой? Она что, все время так будет жужжать?
Гуннар садится на стул, уткнувшись лицом в руки.
— Иногда так получается, — отвечает Свен. — Иногда она…
— Нет, так дело не пойдет, — перебивает Ингмар, затем добавляет, понизив голос: — Согласен? Это никуда не годится.
— Давайте поменяем кассету, — предлагает Свен, не поднимая глаз.
— Только поторопитесь.
Ингмар подходит к Ингрид, которая уже спустилась вниз и сидит за кафедрой, держа в руке чашку кофе. Он наблюдает за тем, как Свен с Петером разбираются с камерой, ожесточенно чешет голову и заговаривает об одной из реплик учительницы.
— Но ведь пастор только что выложил ей всю правду, — возражает она.
— Да. Или то, что он считает правдой. Не думаю, что люди могут говорить правду или лгать.
— О чем ты? — спрашивает Ингрид, слегка улыбаясь.
— Либо мы лжем — и тогда все, что мы воспринимаем как правду, становится ложью.
— Либо?
— Либо наоборот, — весело отвечает он.
— Мы говорим только правду?
— Потому что на самом деле мы говорим правду, когда мы лжем.
— Не понимаю я писаных слов, — вздыхает Ингрид, пытаясь увильнуть от этого разговора.
— Ни один актер их не понимает, — улыбается Ингмар. — Актеры понимают только слово сказанное.
— Да и со сказанным тоже не очень, — смеется она.
— Нет, актер — как животное: он воспринимает одни только интонации.
— Может, хватит? — говорит Гуннар, вставая со стула.
Свен с Петером запеленали камеру одеялами и, одолжив у Ингрид овчинный тулуп, положили его сверху.
Сделав глоток воды, Ингмар берет стакан и подходит к Гуннару.
— На этот раз сыграй так, как ты хочешь, — говорит он. — Я почти согласен с Торстеном Хаммареном[39], когда он говорит, что плевать хотел на ваши мысли, главное — это ваши голоса и выражения лиц. Черт, вы же понимаете, что результат важнее всего. Думайте хоть про блинчики, только пусть это выглядит так, как надо.
Гуннар смотрит в пол, подбородок побледнел, челюсти крепко сжаты, на переносице глубокая складка.
— Пробуем камеру, — говорит Ингмар, вытирая ладони о брюки. — Вставай у окна. Давай, Свен.
— Камера, — говорит Стиг.
— Ты снимаешь? — спрашивает Ингмар.
Свен кивает.
— А ведь тихо.
— Как в гробу.
По губам Ингмара пробегает улыбка, он садится напротив Гуннара и говорит едва слышно, что камера включена, он может начинать.
