Смакуя детали, Лидди рассказывает, как он, начиная с раннего детства, капля по капле вытравлял из себя человека, избавлялся от чувства стыда, от жалости и сострадания. Формирование его характера началось еще в приходской школе, где монахини, добиваясь послушания, неустанно внушали, что высшее благо заключается в беспрекословном подчинении авторитетам. Ежедневная церемония присяги на верность флагу с неизменным ритуалом, произвела неизгладимое впечатление на Лидди. Много лет спустя при первых звуках государственного гимна он с трудом подавлял в себе желание вскинуть правую руку в фашистском приветствии. Естественно, что кумиром детских лет для него был Гитлер, чьи выступления он слушал по радио, затаив дыхание, не в силах справиться с внутренней дрожью восторга и благоговения.
Лидди ужасала механическая сила, заключенная в дирижаблях и паровых локомотивах, и вместе с тем он пытался вобрать эту силу в себя, стать подобным могущественным и бесчувственным машинам: «Какой экстраординарной силой они обладали! Машины могли двигаться вечно. Они никогда не уставали, никогда не чувствовали боли, а только продолжали являть свою мощь день за днем, неделя за неделей, год за годом, мир без конца, аминь!.. Я должен превратиться в машину!» Лидди бегал на большие дистанции, закалял себя, преодолевая пороги боли. Когда его легкие, казалось, готовы были разорваться, он продолжал упорно твердить: «Я машина, машина, машина, машина, я не чувствую ни боли, ни усталости.»
Лидди превратил себя не просто в «механического человека», а в «машину убийства». С помощью неустанных упражнений ему удалось научиться убивать без эмоций любое живое существо, будь то белка или человек. Еще подростком он вызвался стать добровольным помощником у соседа, который выращивал цыплят для рынка. Отсекая головы у птиц, юный палач не испытывал никаких эмоций: «.Я убивал, убивал, убивал, с каждым разом выпуская все меньше и меньше крови, все быстрее и быстрее, все безошибочнее действуя топором, пока не достиг абсолютно хладнокровного автоматизма. Теперь я был уверен, что когда придет мой черед идти на войну, я смогу убивать подобно машине».
Жизнь Лидди, насыщенная всевозможными грязными трюками и провокациями, преступлениями и убийствами, – это жизнь человека, чья самодегуманизкция достигла такой меры ожесточенности, что стала источником опасности для других.
По характеристике А. Камю, это – жизнь отчужденного «постороннего», настолько отстранившегося от себя и от мира, у него больше нет никаких человеческих эмоций. Но такой человек прилагает усилия, чтобы добиться реакции других людей на себя, независимо от того, что такой реакцией может оказаться отвращение или оскорбление. В своей абсурдистской повести «Посторонний» Камю описал это состояние аутсайдера, чье отчуждение от людей так велико, что он способен убить без малейшего колебания, не испытывая никаких чувств, только в надежде получить, наконец, признание, хотя бы и благодаря преступлению, почувствовать себя не совсем отвергнутым. «Для полного завершения моей судьбы, – говорит он, – для того, чтобы я почувствовал себя менее одиноким, мне остается пожелать только одного: пусть в день моей казни соберется много зрителей и пусть они встретят меня криками ненависти»
