Загадка одного воскресенья. Третий глаз Шивы. Смерть Тимотеоса Констаса | страница 75

— Я жду сеньора Ареса. Это вы? — Я кивнул. — Я — доктор Росалес, — представился посетитель. — Адвокат сеньора Рамераля. — Он сделал небольшую паузу. — Полагаю, вам не надо объяснять, кто это и зачем он попросил меня прийти к вам?

— Нет уж, объясните, — возразил я. — Я питаю отвращение к различного рода загадкам.

— Это тот самый человек, которого вы посетили на днях, и из конторы которого были вынуждены уйти… несколько необычным способом.

— Вы очень красноречивы, — вежливо заметил я. — Что же произошло с сеньором Рамералем?

— Его жена хотела бы поговорить с вами. Она убедительно просила меня уговорить вас… Я бы вас отвез.

— Вот как? — улыбнувшись спросил я, прищелкнув пальцами. — Я нужен супруге сеньора Рамераля и должен немедленно бежать к ней по первому зову и пасть у ее ног. Вы знаете, который час? — я постучал по циферблату своих наручных часов.

Тот даже не взглянул на часы, он смотрел на меня. В его взгляде уже не было прежней решимости, скорее в нем читалась хитрость.

— Но в просьбу сеньоры Рамераль входит и это. Здесь задаток, — доктор Росалес извлек из портфеля конверт и протянул мне.

Я разорвал конверт — там лежали десять купюр по пятьдесят песо.

— Жду ваших приказаний, доктор! — весело отчеканил я.

— За мной! — улыбнулся Росалес.

Я вышел за ним на улицу к блестящему черному «седану». Росалес поехал по Прадо. На набережной он свернул налево и, не поворачиваясь ко мне, произнес:

— Сеньор Рамераль в весьма затруднительном положении. Заявление служанки Сусанны оказалось для него роковым, к сожалению, у него нет алиби. — Росалес бросил на меня быстрый взгляд. — Вы полагаете, это он убил?

Я двусмысленно улыбнулся:

— Он? Кто это утверждает?

— Не знаю, конечно, но…

— Вижу, у вас на сей счет есть сомнения.

— Не знаю, — повторил адвокат. — Иной раз я думаю, что знаю человека и — ошибаюсь, хотя моя профессия обязывает меня хорошо разбираться в людях. Я, например, не могу себе представить сеньора Рамераля в роли убийцы.

Автомобиль был удобный, с мощным мотором. Я посмотрел в окно и увидел, что мы выехали на широкий проспект Уилсона. Я достал сигару, опустил боковое стекло, чтобы выходил дым, и закурил. Росалес, крепко вцепившись в руль, продолжал:

— Человеческая натура — очень сложна, никто не может претендовать на то, что отлично знает людей. Во всяком случае, до конца разобраться в человеке невозможно, так что я даже и не пытаюсь этого сделать, знаю — все равно не удастся.

Адвокат замолчал, и несколько минут мы ехали в полнейшей тишине, казалось, он о чем-то размышляет.