Вид у Рамиреса был такой торжественный, что я не смог сдержать улыбку. Сенатор просто сиял, как голливудская кинозвезда.
— А это кто? — спросил я, указывая на типа, игравшего с собакой. — Ваша «шестерка»?
Сенатор закашлялся. Его глазки сузились, щеки слегка обвисли.
— А вы не лишены чувства юмора, Арес, — промурлыкал он. — Не думал, что вы его узнаете.
И расхохотался, давая понять, что вопрос исчерпан. Исчерпан с его точки зрения, но не с моей. Сенатор, видимо, еще не знал меня как следует…
— Угощайтесь, Арес, — указал он на запотевший кувшин, стоявший посередине стола. — Это мохо[7].
Взяв стакан, я сделал небольшой глоток. Напиток оказался холодным, но я еще бросил в него кусочек льда. Затем спросил:
— Что вам угодно, сенатор?
Рамирес поднял стакан и принялся внимательно его разглядывать. Затем, так и не пригубив его, поставил на стол.
— Наши отношения никогда не были сердечными, — начал он. — Черт побери, объясни это ты, Контрерас. У тебя лучше получится, — в замешательстве обратился он к рекламному агенту. — Я никогда не умел складно говорить, — скромно добавил он.
Я отпил еще глоток и повернулся к Контрерасу, молодому человеку с длинными ресницами и жеманными манерами. Тот поднял глаза и робко посмотрел в мою сторону.
— Дело довольно деликатное, сеньор Арес. От его результатов зависят будущие выборы, — молодой человек сделал паузу и, часто мигая, уставился на меня.
— О каком деле ты говоришь, сынок? — строго спросил я.
— Черт возьми! Ну разумеется, о связи сеньора Рамиреса с Сусанной Диас! О письмах!
— А! — воскликнул я, словно до меня только сейчас дошло. — И что же мы будем делать?
Лицо парня покраснело. Он был смущен, видать, в отличие от его хозяина, у него еще действительно сохранилась капля совести.
— Одним словом, — вмешался сенатор, — до выборов остались считанные месяцы и любая компрометирующая информация, просочившаяся в прессу, может быть использована против меня. А это равносильно краху. У меня незапятнанная репутация. Среди моих избирателей немало женщин, а вам известно сколь чувствительно они относятся к подобного рода вещам. Я не могу себе позволить потерять их голоса!
— Ах! Вы шутите, сенатор. Все считают вас любимцем Президента. Как же вы можете потерять голоса? Если в верхах говорят, что ваша кандидатура пройдет, чего вам волноваться из-за каких-то там избирателей?
Рамирес сделал протестующий жест.
— Вы не понимаете, Арес. Я много чего могу себе позволить, однако мое имя должно оставаться кристально чистым. Ведь это скандал! Сообщение о моей связи с Сусанной вызовет распри внутри моей партии, всплывут имена многих людей, также находившихся с ней в близких отношениях. Многие только и думают, как бы подложить мне свинью… а это такой прекрасный предлог подставить мне подножку… И меня принесут в жертву. Поэтому необходимо, чтобы вы молчали, пока не пройдут выборы. Естественно, я соответствующим образом отблагодарю вас. Никому не следует пренебрегать могущественными друзьями, Арес, — намекнул он.
