— Прикажите ему ехать! — угрожающе прошептал я Вертьентесу, поднимая «люгер».
В глазах Вертьентеса я увидел страдание, он сделал какой-то знак шоферу, и машина медленно тронулась. Я ощупал его пиджак в поисках оружия.
— Никогда не ношу пистолета, — прошептал тот. — Я честный человек, мне некого бояться.
— Похоже на намек, — процедил я. — Наверное, вы не очень-то рады моему появлению.
Тот покачал головой.
— Я читаю газеты и у меня неплохая память на лица.
Мы остановились у светофора. На углу я заметил полицейского. Водитель несколько раз нажал на клаксон, но тут же оставил это, увидев в зеркальце мое разъяренное лицо.
— Скажите ему — если не хочет получить пулю между лопаток, пусть прекратит заниматься глупостями! — произнес я.
Вертьентес что-то сказал водителю, и мы тронулись. Я поудобнее устроился на сиденье и в упор посмотрел на своего соседа.
— Ваша хорошая память соответствует моим желаниям, сеньор Вертьентес, — заметил я.
У того на лице появилось слабое подобие улыбки. Он сунул руку в карман пиджака и тут же застыл, как парализованный, почувствовав прикосновение дула в районе сердца. Но он медленно вытащил руку, в которой держал паспорт.
— Взгляните на дату и все поймете, — произнес он.
Я открыл паспорт, разжал губы и выругался. Вертьентес прибыл на Кубу из Мексики на следующий день После убийства.
— Думаю, это все объясняет, — сказал он. — Как видите, я не мог убить Сусанну.
— Но могли кому-нибудь поручить это, — заметил я.
Тот загадочно улыбнулся.
— Конечно, мог, — почти прошептал он. — Но я этого не делал. Зачем? Она красива, приятна, обаятельна, несравненна в постели, — цинично добавил он. — Если б даже я и хотел, у меня просто не было бы для этого повода.
— Может, это? — я показал письмо.
— Из-за такой бумажонки! — презрительно скривился он. — Да за кого вы меня принимаете? Я написал их в своей жизни кучу. Вы, должно быть, внушили себе: «Сусанна его шантажировала, вот он и пошел на убийство». Но она меня не шантажировала.
Машина снова остановилась на красный свет так резко, что меня отбросило на спинку сиденья. Когда мы снова двинулись, я сказал:
— Других она шантажировала, а вас нет? С чего бы это?
— Шантажировала других? Да, это вполне возможно, — теперь он как бы рассуждал сам с собой. — В этом вся Сусанна. Но со мной она так не поступала, — он тяжело вздохнул. — Она знала, что мне в высшей степени наплевать на подобные угрозы, вот и не делала этого. — Вертьентес искоса взглянул на меня, заморгал и робко произнес: — Вы что, хотите продать эти письма?
