— Да отстань ты от него, чего прилип к человеку! — прикрикнул Суптеля. — Поехали, батько, трогай!
Возчик неумело понукнул лошадь и по-бабьи дернул вожжи. Кляча поднатужилась, но сдвинуть воз не смогла. Она еще несколько раз налегала грудью на упряжь, скользила подковами по заледенелому насту, но сани как приморозились — ни с места.
— А ну помогай! — приказал Суптеля и первым подналег на воз.
— Но-о, холера! — заорал Леха.
И розвальни, груженные тяжелым водолазным снаряжением, завизжали полозьями.
Двинулись от полустанка в сторону, где в лунном свете студеным огнем горело глухое снежное поле. Дорога извилисто уводила к черной зубчатой стене невысокого леса, к приземистым пологим сопкам.
На открытом месте нестерпимо обжигало ледяным ветром лоб, нос, скулы. Моряки, сгорбившись, защищая лица от ветра, гуськом шли за подводой. Над ними тягуче и сиротливо гудели провода.
Леха догнал возчика, предложил:
— Закурим, дед, погреемся. Сигаретки американские, сам Рузвельт курит. По воскресеньям.
Возчик не отказался. Леха, прикрываясь от ветра, высек огонь из «Катюши», дал прикурить.
— Ну как?
— Легкий табачок, сладкий, — глухо из стоячего воротника тулупа откликнулся возчик.
— Приедем, спирту поднесем с морозу, — хвастал Леха, а сам косил на Суптелю. Тут он работал в основном на старшину. — Пьешь, нет?
— Поднеси, увидишь, — пыхнул дымком возчик и понукнул своего одра.
Въехали в селение. Занесенные снегом избы чернели провалами окон, будто слепцы. Ледяной свет луны заливал пустынную улицу.
— Как на кладбище, — сказал Леха. — Хоть бы собака какая сбрехнула.
— Сам брешешь много! — вдруг озлился возчик.
— Ты что, дед, какая муха тебя укусила? — удивился Леха.
Подъехали к дому, в котором тускло светило окошко.
— Контора, — недовольным голосом сказал возчик. — Велено сюда доставить.
В теплой комнате в свете висячей лампы сидел мужчина в гимнастерке, с золотой нашивкой за тяжелое ранение и гвардейским значком. Сухолицый, хмурый, с красными пятнами по щекам — видать, только что ругался. Возле стола стояла чернявая худосочная женщина, тоже красная и раздраженная. Она с угрюмым любопытством глядела на вошедших.
— Здравствуйте, дорогие товарищи! — громко поздоровался мужчина и вышел из-за стола, хромая и опираясь на палку. — Я директор завода, Соложёнкин Иван Игнатьевич.
— Старшина водолазной станции Суптеля, — представился Семен.
— Очень рад, очень рад. — Директор улыбался, обходя всех и подавая крепкую жилистую руку. Он был по-военному подтянут, сух фигурой, невысок. Коротко остриженные волосы, бледное лицо и палка в руке говорили о том, что он недавно из госпиталя:
