К вечеру снова заметелило. Вася и Андрей шли по узкой, занесенной снегом тропинке, поминутно проваливаясь в сугробы. Когда вышли на открытое место, к озеру, в лицо свирепо ударил гуляющий на свободе ветер. Согнувшись в три погибели, проклиная погоду, торопились быстрее дойти до сарая, где раскаленная железная печка.
Внезапно Андрей остановился, Вася налетел на него сзади. Андрей внимательно глядел на открытый пустырь, туда, где были майны на озере.
— Что это там? — недоуменно спросил он.
Вася тоже увидел, что возле майны чернеет какая-то маленькая фигурка. Ни Суптеля, ни Леха там быть не могли — делать нечего. Они чинили в сарае водолазные рубахи и перебирали помпу.
— Пойдем посмотрим. — Андрей направился к майнам. Вася за ним.
Они остолбенели, когда увидели, что это Митька, сын тети Нюры.
— Ты чего тут делаешь? — спросил Андрей.
Митька сопел, прятал лицо в большой материнский платок, поверх которого была напялена шапка, и молчал.
И тут матросы увидели, что в майну опущены два самодельных удилища.
— Ты что, рыбачишь? — спросил Вася.
Митька кивнул, еще больше съеживаясь в материнской телогрейке.
— И ловится?
— Не-е, — разочарованно протянул Митька.
Андрей и Вася поглядели на лески. Одна была из черной обледенелой нитки и плавала на поверхности, другая — из бечевки.
— На что рыбачишь? — спросил Андрей.
— Кушать.
— Я не про то. На что ловишь — на хлеб, на муху?
Митька молчал. Видно было, что этот вопрос для него темный лес.
Андрей выдернул первую удочку. На нитке болтался большой самодельный крючок из толстой проволоки, без наживки и слабо загнутый. Вася выдернул вторую леску. На бечевке совсем не было никакого крючка.
Матросы смотрели на посиневшего мальчишку, на его худую одежонку, на эти самодельные рыболовные снасти, и вдруг Андрей, распахнув свой полушубок, схватил Митьку в беремя, прижал к себе и рысью побежал к сараю.
Через несколько минут Митька сидел перед раскрытой дверцей жарко пылающей «буржуйки», в полушубке старшины и прихлебывал из кружки кипяток. Суптеля, присев на корточки, растирал ему спиртом пальцы на ногах и руках. Леха стоял рядом и говорил:
— Тебе, кореш, вовнутрь принять надо, граммов так двадцать пять. Это было бы дело. А то дядя Сема кипяточком тебя потчует — не тот коленкор.
— Погоди ты, — отмахнулся Суптеля от Лехи. — Как же это ты, хлопец? Ты ж замерзнуть мог, если бы не дядя Андрей. Ты чего хотел поймать?
— Трешку.
— Трёшку! — округлил глаза Леха. — Какую трёшку в майне?
