Мы немного помолчали.
— Ты, наверно, хотел попрощаться и со Скаллом?
— Вы его уже так зовете?
— На это имя он охотнее реагирует. Поэтому я все же решил использовать его.
— Вы правы. Попрощаться. Ну и посмотреть, как идет процесс адаптации к изменившемуся телу.
Старик заулыбался.
— Хорошо все идет. Нарадоваться не могу. Кстати, вон он сам! Видно, почувствовал тебя.
Я оглянулся. По дороге быстрым шагом шел молодой парень, ничем не отличающийся от обычного человека. Ни плаща, ни других скрывающих одежд — все по–простому и открыто. Рубашка, холщовые штаны, босые ноги.
Скалл остановился рядом с нами и улыбнулся.
— Ну, над улыбкой ему еще надо поработать, — сказал я, мысленно содрогнувшись. — Но в целом, молодец.
Бывший скелет вдруг стукнул себя по груди и… медленно сказал:
— Я Скалл!
— Ай, какой молодец! — восхитился я. — Ну? ка, садись рядом. — Я подвинулся, освобождая место, и мысленно полез ему во внутренности.
— Ну как? — спустя минут десять спросил Стоунун, терпеливо дождавшись момента, когда я откинулся на спинку скамейки, закончив с делом.
— Все просто замечательно! Я не заметил ничего такого, что могло бы привести в будущем к каким–то проблемам. И это удивительно!
— Да… Удивительно, — согласился со мной големщик, подразумевая под этим видимо что–то свое. — Он действительно быстро развивается. Даже некоторые мои ученики думают, что это обычный человек, просто с небольшой задержкой в развитии.
Помолчали.
— Собственно, вот и все, — наконец сказал я, не решаясь встать и уйти: так хорошо тут было. И присутствие старого големщика со странным существом ничуть не напрягало.
Старик, будто что–то поняв, хлопнул меня по колену.
— Не мучайся, парень. Вижу же, что боишься будущего. Не думай о тех, кто остается за спиной, как о потере. Думай о том, что ты сделал для этого мира, для людей. Что это никуда не денется, а будет влиять на будущее. Будет жить своей жизнью, и в этом будет частичка тебя. В конце концов, посмотри на Скалла — в моих глазах один он стоит того, чтобы с гордостью смотреть в будущее или прошлое. Ну и не скидывай с весов память о тебе. Почему–то я уверен, что многие будут тебя помнить еще долгие и долгие годы.
— Вы все–таки серьезно восприняли слова Лулио, — вздохнул я.
В голове появилась непрошеная мысль, что, возможно, моя любовь делать подарки корнями тянется как раз отсюда: хочется оставить о себе какой–то след, чтобы помнили… Может, я на самом деле боюсь? Убеждал себя, что хочу, чтобы ко мне никто не лез, чтобы оставили в покое, а сам подсознательно всеми способами привлекаю к себе внимание? Тогда мне стоит переходить от мелких вещиц для частного использования к чему–то глобальному! Забахать что–то такое, чтобы «ух!» — эта мысль, возникнув в одном из потоков моего сознания, развеселила меня и исчезла. Сам же я в этот момент основным потоком продолжил беседу со стариком:
