— А тогда какого черта ему надо? — донесся сквозь открытую дверь обрывок гневной тирады Эндерсона. — Он же лучший горнист во всем полку, сам подумай!
— Да, но не станет же он… — растерянно возразил Кларк. Дальше Пруит не разобрал, они уже прошли мимо двери.
Пруит отложил карты и швырнул сигарету на пол. Он выскочил из спальни и догнал их уже на лестнице.
— А ну, вернитесь! — крикнул он им сверху.
Голова Эндерсона, отделенная лестничной площадкой от туловища, повернулась к нему и застыла в замешательстве, точно парящий воздушный шар. Угрожающе-настойчивый тон Пруита подействовал — разум еще не успел принять решение, а ноги уже подняли Эндерсона назад на галерею. У Кларка не оставалось выбора, и он нехотя поплелся за своим идейным поводырем.
— Я не собираюсь никому подкидывать подлянку, — без околичностей сказал Пруит глухим, злым голосом. — Если бы я хотел остаться горнистом, то сидел бы на прежнем месте и не рыпался. Сам подумай, на кой черт мне было переходить к вам и отнимать у тебя работу?
Эндерсон нерешительно переступил с ноги на ногу.
— Может быть, — смущенно заметил он. — Но ты же так играешь, тебе меня выжить — раз плюнуть.
— Знаю, — сказал Пруит. Белая, холодная, как полярный лед, пелена гнева застлала ему глаза. — Я своими козырями другим игру не перебиваю. Разве что в картах. У меня не те правила, ясно? Мне твое паршивое место даром не нужно, а было бы нужно, я бы шел в открытую.
— Понял, — примирительно сказал Эндерсон. — Все понял. Ты не злись, Пру.
— Чтоб больше меня так не называл!
Кларк молча стоял рядом и сконфуженно улыбался, переводя широко раскрытые кроткие глаза с одного на другого, — так свидетель автокатастрофы смотрит на истекающего кровью человека и не двигается с места, потому что не знает, как быть, и боится сделать не то.
Поначалу Пруит хотел рассказать, что Хомс предложил ему место ротного горниста, а он отказался, но что-то в глазах Эндерсона заставило его передумать, и он промолчал.
— Кому охота служить на строевой? — Эндерсон опасливо запинался. От такого психа, как Пруит, можно было ждать чего угодно. — Мне до тебя далеко, я знаю. Ты вон даже в Арлингтоне играл. Тебе занять мое место ничего не стоит, только это было бы нечестно. — Слова повисли в воздухе, будто он что-то не договорил.
— Можешь больше не трястись, — сказал Пруит. — А то еще заболеешь.
— Это… спасибо, Пру, — с трудом выдавил Эндерсон. — Ты, пожалуйста, не думай, что я… ну… это…
