Признанный кумир любителей спорта на Гавайях, капитан Динамит Хомс строго повернул голову к стоящему перед ним солдату. У Хомса было вытянутое лицо с выступающими скулами и орлиным носом, волосы над высоким лбом гладко зачесаны наискось, прикрывая намечающуюся плешь. Не глядя на Пруита, Хомс взял со стола приказ о переводе.
— Вольно, — скомандовал он.
Стол Хомса стоял напротив двери, а слева, под прямым углом к нему, стоял стол старшины, и там, опираясь на согнутые локти и чуть подавшись вперед, сидел Милт Тербер. Перейдя из стойки «смирно» в положение «вольно», Пруит заложил руки за спину и мельком покосился на Тербера. Тот ответил ему пристальным взглядом, в котором светилось зловещее ликование; он весь как-то подобрался, и казалось, только ждет минуты, чтобы напасть.
Капитан Хомс повернулся на вращающемся стуле вправо и Сурово глядел в окно, выставив на обозрение Пруиту свой профиль — выпирающий подбородок, жесткие губы и резко очерченный хищный нос. Потом он крутанулся на заскрипевшем стуле и заговорил.
— Я, Пруит, взял себе за правило всегда лично проводить первую беседу с моими новыми солдатами, — сурово сказал он. — Не знаю, как там было принято у вас в команде горнистов, но в моей роте все четко по уставу. С теми, кто сачкует или ерепенится, мы соплей не разводим. Не хотят служить на совесть, пусть сидят в гарнизонной тюрьме.
Он замолчал, сурово поглядел на Пруита и скрестил обтянутые сапогами ноги. Шпоры на сапогах звякнули, словно поддакивая. Капитан Хомс, оседлав любимого конька, постепенно входил во вкус. Его орлиное лицо говорило Пруиту: «Перед тобой настоящий вояка, который не боится разговаривать с солдатами на их же языке, не выбирает выражений и понимает своих ребят».
— У меня в роте все налажено как часы, — продолжал Хомс. — И пусть только какая-нибудь сука попробует этот порядок поломать! Если же солдат служит на совесть, ни в чем не проштрафился и делает то, что я ему приказываю, в накладе он не останется. В моей роте легко продвинуться, потому что у меня нет любимчиков. Я лично слежу за тем, чтобы каждый получал, что заслуживает — ни больше, ни меньше. Ты, Пруит, начинаешь в моей роте с нуля, и, чего ты добьешься, зависит только от тебя самого. Ясно?
— Так точно, сэр.
— Отлично. — И Хомс сурово кивнул.
Милт Тербер следил за разговором, развивающимся по давно известной ему схеме. «Король вскричал: „Ус…ся!“ — вспомнилось Терберу из детства. — И двадцать тысяч подданных присели меж колонн. Ведь слово королевское для подданных — закон!» Он улыбнулся Пруиту неуловимым движением бровей, и из-под маски по-прежнему серьезного лица на секунду выглянул злорадно ликующий тролль.
