Метрдотель вагона-ресторана, или, может быть, старший официант, уж и не знаю, как его называть, был высокий, красивый мужчина, который выглядел и вел себя как какой-нибудь опереточный князь. Весело и добродушно он командовал всеми нами, общался с теми, кто мог немного говорить по-русски, и не обращал внимания на то, что они высмеивали еду, которую нам подавали. Его вовсе не смущало то, что его белая куртка постепенно становилась все чернее и чернее и от нее доносился все более и более резкий запах; видимо, владелец куртки весьма страдал от жары и просто исходил потом в этой, как оказалось, его единственной куртке. А я сама пролила соус ему на рукав во второй же день нашего путешествия, и это пятно так и оставалось у него на рукаве все это время; это было последнее, что я увидела при нашем сердечном прощании с «его высочеством» по прибытии во Владивосток. Вероятно, он и спал в этой куртке, ведь в отеле, во Владивостоке, я видела, что весь персонал отеля ночью спал на диванах и стульях или на полу, во всех проходах и коридорах, причем в той одежде, в которой они работали днем.
Еще нас обслуживала официантка Соня, которая всегда весело суетилась вокруг с чайными стаканами на подносе. Соня была неопрятная девушка маленького роста, совсем некрасивая, но в ней была какая-то изюминка, и нам всем она очень нравилась, такая смешливая, готовая расхохотаться, прыснуть от смеха всякий раз, когда кто-то пытался заговорить с ней, особенно мужчина. В одной из брошюр, которую нам предложила библиотека поезда, мы прочитали, что не должны оскорблять советского гражданина предложением чаевых, но, конечно, не будет ничего плохого, если мы сделаем подарок кому-то из персонала, как это делают друзья. Учитывая это, мы сложились и понесли «подарок» советским гражданам, которые работали в вагоне-ресторане. Ваня отказался что-либо брать от нас, хотя именно ему мы действительно хотели подарить что-нибудь именно как друзья.
Несмотря ни на что, посещение вагона ресторана было приятной сменой впечатлений во время путешествия. Конечно, очень трудно было привыкнуть к неопрятности, например, скатерти постепенно стали такими грязными, что стоило облокотиться на стол, как рукава прилипали к ним. Что касается приборов, чашек, тарелок, то некоторые из пассажиров каждый раз перед едой протирали их салфеткой, но, по-моему, от этого было мало толку.
Благословенную роль здесь сыграла туалетная бумага из Швеции, которую я захватила с собой и которой протирала наши с Хансом приборы.
