Мы надеялись, что по пути нам встретится какая-нибудь машина, которая сможет подвезти нас. Нас и в самом деле немного подвезли, насколько хватило бензина. И вот теперь нам предстояло проделать дальнейший путь в шесть километров на лыжах через горы, чтобы добраться до последнего приюта по эту сторону норвежской границы. Для больного кое-как соорудили сани из лыж. Тут я обнаружила, что мне трудно успевать за остальными, в последние 20 лет мне не доводилось вставать на лыжи, к тому же моя шуба никак не могла служить лыжным костюмом, в конце концов и меня усадили на сани, рядом с парализованным. Шестеро молодых людей тянули эти сани, пока мы не дошли до пограничной усадьбы.
Дети Поше, невероятно милые и любезные, всю дорогу старались изо всех сил, но теперь были уже просто не в состоянии тащить эти сани. Поэтому было решено, что остальные наши попутчики пока останутся, а мальчики из домика в горах потащат сани с больным журналистом и мной дальше, при том что эти молодые люди должны были утром вернуться на работу, а они продолжали помогать больному человеку и мне; сын и дочь больного журналиста тоже решили остаться рядом с отцом. Как только утреннее солнце осветило заснеженную горную гряду, мы отправились по замерзшему озеру туда, где проходит граница, в сторону пограничного пункта Стуруман. Лед местами был покрыт водой, поэтому парни, которые волокли сани, временами оказывались по колено в воде, да и вокруг нас постоянно плескалась вода.
Светало, солнце позолотило вершины гор, когда мы наконец добрались до первого шведского пограничного поста. Мы видели, что по ту сторону границы дороги расчищены от снега. В то время как парни продолжали тащить сани с парализованным, его дочь Дагни и я решили идти пешком по проселочной дороге. Дагни настояла на том, что будет нести мой саквояж, я протестовала, но, боюсь, не столь энергично, как следовало бы.
Нам предстояло пройти еще три километра до ближайшей казармы. Когда мы туда добрались, то оказалось, что казарма переполнена и нас не могут принять на ночлег. Использовать сани было здесь невозможно, и пришлось снова нести парализованного на носилках. Мы вместе с его дочкой пошли пешком по проселочной дороге до следующего барака, в котором, как нам сказали, жили всего несколько дорожных рабочих. Уже совсем рассвело, и среди березняка вовсю распевали самые разные лапландские весенние птицы, но я думала только об одном: как бы скорее добраться до какого-нибудь строения и лечь отдохнуть. Километр — это тысячи шагов, мы шли, а я все говорила и говорила, и, наверное, поэтому километр мне показался двумя или тремя. От говорения я еще больше хотела спать. И в конце концов мы стали бояться, а не прошли ли мы мимо того барака, к которому направлялись, не заметив его, так как буквально засыпали на ходу, падая от усталости. Но вот наконец появился маленький неказистый домик на повороте. Было приблизительно половина шестого утра.
