Половой с уважением посмотрел на Ляхова и заметил:
— Скажу шефу, чтобы приготовил именно так. К пирогу рекомендую рябиновую настойку…
Несмотря на возмущенный взгляд Рябова, я прикурил сигарету, и, как по мановению волшебной палочки, возле меня появилась пепельница с надписью «Мальборо», словно бросающая вызов патриархальным порядкам заведения.
По-видимому, Рябов успел понять, что означает моя ухмылка. Он тихо прошептал:
— Вообще-то здесь курить не положено. Оттого пепельницу подали с кухни.
Ляхов продолжал свое совещание с половым; со стороны могло показаться, что этот обед для него гораздо важнее встречи со мной. Тертый мальчик, и паузу выдерживает правильно, только вот чересчур демонстративно. А вообще-то давно мне такие люди не встречались, создалось впечатление, что этот парень соскочил в Серегин кабак прямо из какого-то голливудского рекламного ролика. Прекрасен Ляхов, что и говорить, причем не приторно-правильными чертами, делающими лицо просто смазливым, а суровой что ли красотой, которая отличает дамского угодника от настоящего мужчины. А впрочем, какая разница, с такой мордой как у него — успех у женщин обеспечен пожизненно, сами на шею вешаться будут. И где справедливость в этом мире, когда матушка-природа от рождения одного так награждает, что остальной сотне достаются рожи — черти горох на них молотить забоятся.
Впрочем, осматривать Ляхова я начал вовсе не с его прекрасного лица, а с ног. Потому что, оценивая человека, давным-давно научился начинать это с его обуви. И пусть даже сидит на нем костюм от Гивенчи, а галстук от Картье, но, если на ногах неподходящая обувка, — это говорит о многом. Только вот с обувью у Ляхова все в порядке, мокасинчики легонькие, тщательно выделанная крокодиловая кожа, фирма «Армани» в рекламе не нуждается, ее изделия носят не более пяти процентов населения планеты, это не «Саламандра».
— Еще раз прошу прощения, — обратился ко мне Ляхов, когда официант отправился на кухню, чтобы повара перекроили пирог по желанию клиента.
Я погасил сигарету и как можно небрежнее заметил:
— Ничего страшного, Анатолий Павлович, сытый желудок важнее любого произведения искусства. Я как-то приобрел натюрморт Раушвегера, так, верите, на голодный желудок его рассматривать просто невозможно, слюной истекаешь. Кстати, вы давно занимаетесь коллекционированием?
— Почти пятнадцать лет. Не стесняйтесь, спрашивайте.
— Теперь моя очередь просить прощения, однако прошу понять меня правильно. Рекомендация Тенгиза стоит многого, однако до сегодняшнего дня мне казалось, что знаю всех крупных московских коллекционеров.
