У Михаила еще не было ни жены, ни ребенка, но он не мог спокойно наблюдать за горем, если оно каким-либо образом касалось детей. Иногда он подшучивал над собой: «Наверное, я стану хорошим семьянином, и жена моя будет мать-героиня». Он живо представил мальчонку, размазывающего кулачками по щекам слезы и жалобно зовущего свою маму, и пошел к майору.
Выслушав лейтенанта, майор взял телефонную трубку и поговорил с дежурным. Потом долго сидел молча. Он явно был недоволен.
— За последнее время детей у нас не воруют. Кому надо — берут в детском доме, — наконец сказал он. — Найдется.
— Если мы сегодня и не найдем ребенка, то все равно надо успокоить женщину, — объяснил Михаил. — Она просто убивается.
— Пусть рот не разевает.
— За это стоит пожурить.
— Не журить, а наказывать надо таких матерей.
Михаил подумал и привел последний довод:
— У меня ведь, Терентий Федорович, на сегодня бюллетень в кармане. Могу я погулять?..
— Погулять? — майор глянул на ручные часы, — Ладно, идите, если вы уж так прикипели к этой женщине.
Михаил повернулся было к двери, но раздумал и подошел ближе к столу.
— Я хотел с вами посоветоваться, Терентий Федорович.
Майор приподнял голову от стола и подумал: «Если Вязов пришел ко мне за советом, значит, у молодца не все в порядке».
— Валяй. По-стариковски могу кое-что присоветовать, — сказал он с видимым добродушием. — Садись, рассказывай.
Михаил сел.
— Я сегодня видел Поклонова, Терентий Федорович, был у него на квартире. Плохо живет семья.
Добродушное настроение у майора улетучилось так же быстро, как и возникло, и он опять стал неподступным.
— Ну и что?
— Выбросили человека и забыли, а у него детишки, — продолжал Михаил, намеренно не замечая изменившегося настроения начальника. — Есть сведения, что он «Завязал отношения с подозрительными людьми. Сам пропадет и дети пострадают.
— Ну и черт с ним, если дурак! — ругнулся майор.
— А я смотрю по-иному, Терентий Федорович. Мы не сумели воспитать человека, исправить его, наша вина тут очень большая. Нельзя же сказать, что Поклонов пропащий. Урок он получил серьезный, о жизни своей думал, наверное, немало. Вот я и хочу посоветоваться с нами: не помочь ли ему устроиться на работу, да в такую организацию, где бы у него не было почвы для проявления дурных привычек?
Не понимаю я тебя, Вязов, — вздохнул майор. — Поклонов насолил тебе по самую макушку, мне он крови попортил ведро, и теперь мы еще должны о нем заботиться. Скажем, устроим мы его, а он опять напакостит, и мы — отвечай. Пусть сам выкручивается.
