Интересно, до каких пределов «танатофобия» Фрейда влияла на движение его мысли в направлении к теории инстинктов и от признания родительской ответственности. Fine (246) указывает, что в своем самоанализе Фрейд не смог открыть младенческую враждебность по отношению к матери и отвержение младенца матерью. Он приписывает свои собственные конфликты с родителями биологическому фактору, своим инстинктивным импульсам. Его биологическая ориентация, с одной стороны, имеет корни в желании реабилитировать своих родителей, в особенности, мать. В 1896 году он страдал от эмоциональной депрессии, одной из причин которой были его взаимоотношения с матерью (как обнаружил самоанализ). Сновидение прояснило ему двусмысленность образа матери, подобную двусмысленность ему пришлось испытать и с женой: дарительница жизни и питания, но в тоже время орудие неумолимой смерти, приглашающая к любви и удовольствию, но одновременно запрещающая и карающая за их.
Если признать существование связи между комплексом смерти у Фрейда и его восприятием и мышлением, то можно сделать следующий вывод: огромная теоретическая конструкция может опираться на защиту одного человека, направленную против признания разрушительного воздействия собственной матери.
В случае с М. Klein отсутствуют биографические данные, позволяющие увидеть аналогичную связь, но зато имеется замечательный пример противоречивости: младенец страшится уничтожения и садистического увечья, его «материнское» суперэго обладает крайней жестокостью, тем не менее, мать абсолютно ни в чем не виновата. Это – первоначальная позиция Klein, и насколько она уязвима, продемонстрировано самой Кляйн в более поздних работах. В эссе «Наш взрослый мир и его младенческие корни» уже нет разделения между механизмом проекции-интроекции, появление которого было спровоцировано инстинктом смерти, и непосредственной ответной реакцией ребенка на свою реальную мать. Klein утверждает, что новорожденный испытывает тревогу преследования и во время процесса рождения, и во время привыкания в постнатальном периоде к условиям окружающего мира, потому что он ощущает любой дискомфорт как проявление враждебной силы. Первые несколько месяцев мать для ребенка олицетворяет весь внешний мир и, таким образом, от нее исходит как хорошее, так и плохое. Корни способности к любви и чувства преследования уходят в самые ранние психические процессы младенца и в первую очередь сфокусированы на матери. Деструктивные импульсы младенца, а также все, что им сопутствует (негодование из-за фрустрации, ненависть, неспособность смириться и зависть к матери), пробуждают тревогу преследования. Затем Klein замечает, что внутренняя агрессивность непременно будет увеличиваться под действием неблагоприятных внешних условий, и, наоборот, смягчаться благодаря любви и пониманию, которые получает ребенок. Эго существует и прогрессирует с момента рождения, перед ним стоит задача защитить себя от тревоги, разбуженной внутренней борьбой и внешним влиянием. Строится внутренний мир, который частично является отражением внешнего мира. Станет ли хороший объект значимой частью личности ребенка, во многом зависит от любящего отношения матери. Ребенок должен разделять любящий и опасный объекты, благодаря чему таким образом, он отделяет любовь от ненависти. Самосохранение младенца зависит от его веры в хорошую мать. Разделив два аспекта и примкнув к хорошему, он сохраняет свою веру в хороший объект и его способность любить, а это является необходимым условием, чтобы остаться в живых. Если у него не останется хотя бы доли этого чувства, он окажется лицом к лицу с полностью враждебным миром, которого он страшится, который может его уничтожить. Некоторые младенцы умирают потому, что они не смогли развить веру и любовь к своей матери.
