Jones (156), выражая другое категоричное мнение об источнике тревоги, говорит, что она возникает из внутреннего подавления удовольствия, а Stekel (229) пишет: «Тревога является реакцией, направленной на сдерживание драйва смерти, который возникает из-за сдерживания сексуального влечения». Эта идея принадлежит исходной теории Freud о тревоге. В свете его новой общепринятой «сигнальной» теории, мы бы сказали, что тревога вызывает подавление сексуального влечения. В свою очередь, сексуальные (и агрессивные) импульсы порождают тревогу в подсознании не из-за того, что энергия направляется в другую сторону, а потому, что их высвобождение могло бы вызвать ужасные последствия.
Случайные события. Landsberg (230) утверждает, что для возникновения уверенности в неотвратимости смерти, необходим опыт знакомства со смертью. Это кажется сомнительным, так как некоторые представления о прекращении жизни появляются благодаря страху смерти, который предшествует любому знакомству со смертью, а также потому, что ничто не может убедить человека в том, что его собственная смерть неизбежна или является полным исчезновением. Не следует придавать большое значение столкновению ребенка со смертью животных или людей; это питает его эмпирическое знание, в то время как его установки диктуются внутренней ситуацией. (Тем не менее, атмосфера трагедии, окружающая человеческую смерть, в некоторой степени может наложить отпечаток на установку). То, что ребенок не проявляет эмоциональной реакции, не означает, что он не понимает необратимость смерти или что он подавляет свои эмоции; естественная смерть, событие, не зависящее от человеческого влияния, просто нереальна. Даже если ребенок сталкивается с жестоким уничтожением жизни во время военных действий или катаклизмов, он может остаться безучастным к этому. Смерть – это нечто, касающееся самого ребенка и его родителей. Во время Второй Мировой войны большинство детей в Лондоне не проявляли страх при воздушных налетах, но демонстрировали тревогу из-за разлуки с семьями, будучи эвакуированными, во имя безопасности, в деревню.
Теме последствий ранней потери родителя или сиблинга уделяется значительное внимание. В данной работе мы ограничимся вопросом влияния потери матери на страх смерти у ребенка. Ребенок лучше переносит смерть родителя, с которым он находился в безопасных взаимоотношениях, чем того, от которого он находился во враждебной зависимости. В любое время нашей жизни нам труднее признать необратимость разрыва уз страха и ненависти, чем любви. До тех пор, пока длятся взаимоотношения с матерью, ребенок надеется заслужить ее любовь или, по крайней мере, обрести доказательства того, что она не отвергает его, но с разрывом прижизненного взаимодействия ему приходится отказаться от этой перспективы и он остается с неуверенностью, которая лежит в основе комплекса смерти. Иногда обнаруживается удивительно тесная связь жизни человека (особенно женщин) с взаимоотношениями с давно умершей матерью. Я слышал, как женщины в возрасте семидесяти лет говорили о своем детстве с таким стремлением к материнской любви, с таким страхом отвержения и с такой обвиняющей горечью, которые можно наблюдать у детей. Мы никогда не прекращаем поиски любви матери, служащей защитой от смерти – и мы никогда не перестаем бояться и ненавидеть свою мать, потому что она не дает нам доказательств этой любви.
