Это странное явление размежевания теории и клинических наблюдений очень часто встречается в работах психиатров на тему материнско-детских отношений, и я продолжу его рассмотрение в следующей главе. Но Helen Deutsch (46), по крайней мере, при описании периода кормления грудью избегает этого противоречия. Она говорит, что кормящая мать может воспринимать своего ребенка как врага, а его оральные потребности как агрессию. Если эмоциональная жизнь женщины полна страха перед «этим маленьким прожорливым зверенышем», и если этот страх сопровождается агрессивной реакцией или если ребенок выступает объектом отвержения, то его роль в качестве опасного животного становится еще заметнее. В ходе психоанализа женщин, которые испытали затруднения в период вскармливания младенца, часто выясняется, что из-за восприятия собственной агрессии, они чувствовали себя во время лактации дикими зверями. Отказ от грудного вскармливания представляет собой попытку избегания с целью защитить ребенка от своей агрессии. Не каждого ребенка кормят грудью, и не каждая кормящая мать ощущает себя зверем, но у нас есть основания задаться вопросом: производным чего является страх быть съеденным – инстинкта или памяти организма?
Отделение и потеря. Тема отделения весьма интенсивно исследуется как источник тревоги и прототип страха смерти. Танатическая тревога, несомненно, уходит глубоко корнями в разлуку матери и младенца, со всеми ее возможными ужасными последствиями. В настоящем исследовании нас особенно интересует то, является ли отделение в целом неизбежным переживанием, мотивационно не связанным с матерью (рождение, отнятие от груди, просто отсутствие матери), или оно несет в себе мотив наказания, а также кроется ли опасность скорее в мотиве, чем в самом факте отделения. В своих ранних работах Rank (41) рассматривает страх перед отделением, берущий начало в травме рождения, как первичную человеческую эмоцию. Freud (190) уверен, что происхождение самых ранних фобий нельзя напрямую проследить до момента рождения; скорее, все многообразие ситуаций, пробуждающих в младенчестве тревогу, можно свести к чувству потери любимого (желанного) человека. Боязнь отделения трансформируется в страх кастрации, также означающий отделение, отделение гениталий, и, в конечном итоге, страх потери любви суперэго. Потеря объекта или отделение в той или иной форме являются предпосылками тревоги.
Rochlin (215) обосновывает «комплекс потери» принципом постоянства и потребностью в объекте. Этот комплекс является цепью ответных реакций, вызванных потерей объекта, возникающих на протяжении всей жизни, вне зависимости от того, происходит ли эта потеря на самом деле или только в фантазиях, и служащих для того, чтобы защитить человека от постоянной угрозы этой потери, а также сопутствующих ей обстоятельств. В простейшей форме комплекс проявляет себя как выражение универсального страха быть брошенным. Возможно, он берет начало в смутных младенческих воспоминаниях о зависимости от объекта. Потребность в объекте и принцип гомеостаза заполняют друг друга – человек не может все время следовать только принципу постоянства или принципу ослабления напряжения. Отсутствие удовольствия или продолжительное состояние неудовольствия активизируют принцип постоянства, и это создают постоянную ассоциацию, связанную с другим человеком. Страх быть покинутым берет начало во взаимосвязи потребностей ребенка, первичного объекта и активизированного принципа постоянства. Rochlin добавляет, что реальные переживания создают существенную основу для страха быть брошенным – Freud (210) писал, что усилия ребенка, направленные на попытки противостоять угрозе, наносят ущерб его слабому и незрелому эго. Что бы ни подрывало взаимоотношения, оно влечет за собой уязвимость для угрозы и чувство беспомощности, с которыми нужно бороться. Эта реакция сохраняется на протяжении всей жизни. Объединяются два самых больших человеческих страха – страх смерти и страх быть покинутым.
